— Холмс! — воскликнул я, — это Селия Лидгейт!
— Что? Вы уверены?
— Вне всякого сомнения.
Холмс прищурил глаза и несколько мгновений, глубоко задумавшись, смотрел в какую-то точку.
— Так вы знаете эту женщину, доктор Уотсон? — спросил Лестрейд.
— Да, — ответил я.
Получив от Холмса неохотный кивок одобрения, я вкратце рассказал полицейскому о наших приключениях за последние сутки.
— Чтоб мне провалиться! — воскликнул он, когда я закончил рассказ. — Значит, Стэплтон всё ещё жив и он на свободе?
— Боюсь, что да, — откликнулся я, — а теперь он пополнил список своих преступлений ещё одним гнусным убийством — да, Холмс?
Мой друг, на протяжении моего рассказа пребывавший в состоянии глубокой задумчивости, покачал головой.
— Сомневаюсь, Уотсон. Сильно сомневаюсь. Такой способ убийства не похож на почерк Стэплтона.
— Может быть, это убийство было чудовищной приманкой, чтобы завлечь вас в очередную ловушку?
— Маловероятно. Убийство девушки произошло сразу после его последней попытки уничтожить меня и до того, как он мог бы узнать о моём спасении. Полагаю, мы можем исключить его из числа подозреваемых по этому делу. Похоже, я не убедил вас, Уотсон. Тогда ответьте на такой вопрос: каким образом Стэплтон узнал бы, что мисс Лидгейт ночью пойдёт через Хэмпстедскую пустошь?
— Она, вероятно, возвращалась к себе домой.
— Согласен. Но он не узнал бы, что она ушла, пока не вернулся на Макколи-стрит. Так или иначе, на этот раз он был настолько упоён успехом в деле моего уничтожения, что отсутствие девушки сильно его не обеспокоило — она ему больше была не нужна, и определённо, не играла роли в его долгосрочных планах.
— Полагаю, вы правы, — неохотно согласился я.
— Я склонен думать, что здесь мы сталкиваемся с одной из тех странных загадок судьбы, когда нити одного дела переплетаются с нитями нового, совершенно самостоятельного.
— Вы имеете в виду — кто бы ни убил мисс Лидгейт, прежде он никак не был с ней связан?
— На это указывают факты.
— Значит, — сказал я, — вы считаете, что убийство совершено каким-то маньяком без всякого повода или мотива?
— Я этого не говорил. По-видимому, самый сложный аспект этого дела — причина смерти. Что вы скажете по поводу этой раны, Уотсон?
Холмс указал на шею трупа.
Чтобы лучше рассмотреть, я придвинулся ближе. Плоть была жестоко разодрана, некоторые фрагменты отсутствовали. Вокруг отверстия с неровными краями, по форме напоминающего оскаленный рот, скопились шарики тёмной запёкшейся крови.
