— Это только начало, — заметила Анн-Мари. — Куда, ты говорила, Элиот повезет тебя вечером?
Кэтрин улыбнулась.
— В «Пуганз порч». Мне всегда там очень нравилось, — сказала она.
— Так радуйся, пока можешь, детка, — усмехнувшись, посоветовала Анн-Мари. — Тебе уже двадцать девять. По женской традиции, это должен быть последний день рождения, который ты празднуешь.
Прошло полчаса; женщины по-прежнему неторопливо пили кофе. Вдруг раздался звонок в дверь — это принесли посылку от «Карлотты», одного из самых дорогих салонов города.
— От «Карлотты», да? — улыбнулась Анн-Мари, глядя на Кэтрин, державшую в руках коробку. — Кто-то заплатил за это кругленькую сумму, и мы даже знаем кто.
Кэтрин развернула приложенную к коробке записку. «Для сегодняшнего вечера», — было написано там. Девушка протянула записку Анн-Мари.
— Это чудесно, моя дорогая. Открывай же скорее посылку, посмотрим, что там внутри, а то я просто умираю от любопытства.
Волнуясь, Кэтрин сняла крышку и развернула обертку.
— Какая красота! — донесся до нее голос Анн-Мари. — Какое элегантное и красивое!
— Оно серое, — ошеломленно прошептала Кэтрин.
— Нет, не серое, — возразила Анн-Мари. Быстрым движением вынув платье из коробки, она встряхнула его. — Оно серебристое, — добавила она. — Только посмотри, как играет на свету.
Платье было узким и длинным; ткань действительно сверкала, как серебряная. Но Кэтрин платье все равно казалось серым, а уезжая из Уинслоу-хауса, она поклялась, что никогда в жизни больше не наденет ненавистной ей унылой серой одежды.
— Примерь его скорее, — торопила ее Анн-Мари.
Кэтрин покорно отправилась в спальню, втайне надеясь, что обнаружит в платье какой-нибудь изъян. Но — нет, Элиот не тратил денег зря. Платье обтягивало ее как вторая кожа.
— Ты просто очаровательна, — заявила Анн-Мари.
— Тебе не кажется, что это чересчур роскошно для «Пуганз порч»? Я хотела надеть красное платье, в котором была на благотворительном вечере.
— Красное тоже очень красивое, но ты, конечно же, должна надеть платье Элиота. Это его подарок, к тому же оно идеально сидит на тебе.
— Верно, — кивнула Кэтрин. — Элиот вообще стремится к идеалу.
— Что ты говоришь? — переспросила Анн-Мари.
Повернувшись к ней, Кэтрин заставила себя улыбнуться.
— Ничего. А пока я сниму его.
Когда Анн-Мари ушла, Кэтрин попыталась развеять мрачное настроение, охватившее ее в день рождения. Но каждый раз, когда она входила в спальню и видела там платье, висевшее наготове в шкафу, ее настроение становилось все хуже и хуже. Вечером Кэтрин не больше, чем днем, хотелось надеть платье.
