Сказано это было самым невинным тоном, хотя Лори все же почудился некий тайный смысл. Когда служанки принесли с чердака сундук и разложили его содержимое на кровати Элен, девушка решила: как вообще можно подумать, что она согласится надеть какое-нибудь из этих платьев? Хотя Лори не могла отрицать, что ткани, из которых сшиты эти старомодные платья, приятны на ощупь, а аксессуары — прелестны. Недаром Элен бережет все это как сокровище. Эти вещи из бархата цвета бронзы и голубовато-серебристая парча словно умоляли, чтобы кто-то вытащил их, наконец, на свет божий.
— Интересно, а что бы ты надела, если бы шла на маскарад? — спросила Элен.
— Не надо, тетя, вы же знаете, это маловероятно…
— Но пофантазировать-то можно? Мне казалось, все молодые девушки любят фантазировать, — не сдавалась Элен.
— Ну ладно, — сказала Лори, чувствуя прилив некоторой веселой бесшабашности. — Раз я американка и должна отвечать репутации девушки современной, я бы надела алое шелковое платье и шляпу с перьями, ну, как одевались девицы в салунах на Диком Западе. Вот уж было бы потрясение для всего графства! — Лори рассмеялась, представив себе эту сцену.
— Наоборот, все молодые люди были бы в восторге, — проговорила Элен.
— Все равно ведь этого не будет, — сказала сквозь смех Лори.
За обедом Лори не удержалась, чтобы не рассказать о том, что было в Коннорс-Корте. Вернон Хартман глубокомысленно покачал головой.
— Вот уж кто умел портить жизнь своим сыновьям, так это старик Коннорс. Все боялся, как бы они не подумали, что все им достанется легко. Уж на что поведение Роберта бесило его, но нет, он все равно не оставлял своих попыток заставить того заниматься судостроением. Он и умер-то с этой мыслью.
— Но неужели он мог что-то такое написать в своем завещании, что может повредить братьям даже сейчас, когда прошло уже столько лет после его смерти? — воскликнула Лори. Ей, выросшей в любви и согласии, было даже трудно представить себе такую мстительность.
— Я бы не назвал его непорядочным человеком, нет, просто он положил слишком много сил на то, чтобы сделать верфь такой, какова она сейчас, и не хотел, чтобы Роберт, получив ее, развалил все дело. Поскольку Роберт считается старшим, хотя и родился всего на десять минут раньше, то в день, когда ему исполнится тридцать лет, предприятие по закону перейдет к нему. Когда старик Коннорс почувствовал, что больше не в состоянии управлять верфью, он препоручил ее консорциуму, а управляющим сделал Стивена, видя, что Роберт ничуть не интересуется делом и подолгу пропадает в Испании.
