— Ну так кто это? — не выдержала Мишель.
Голос звучал едва ли не обиженно. Еще бы, она так страдала, так мучилась, бедняжка! И потому не потрудилась придать своему вопросу какую-то более-менее тактичную форму.
— Один знакомый. — Карен пожала плечами.
«Знакомый» — не то, неполное, отстраненное слово. Но как его назвать? Он не ее бойфренд, не друг в том смысле, в каком это обычно понимается — с ворохом общих воспоминаний и знанием всей подноготной другого. Выходит, все-таки «знакомый». Карен неосознанно поморщилась от неудовольствия.
— Ну, у него неплохой вкус, посмотри, это сорт без шипов. — Мишель поджала губы. — Поссорились, да?
— Нет.
Мишель обиделась окончательно. Засопела, перекладывая из папки в папку какие-то бумаги. Но Карен не имела ни малейшего желания пересказывать ей всю историю их непродолжительного, но в некотором смысле бурного знакомства. Она улыбнулась. Наверное, этого она не станет рассказывать никому. Аманда и так знает достаточно.
Вот только что такое было вчера?
А вчера Йен мучился не меньше, чем Карен. Ему казалось, будто его перетирают огромные жернова. Наверное, никогда прежде он не испытывал такой борьбы желаний. Даже не так, борьбы желания и чувства вины — иррационального, иссушающего чувства вины перед человеком, у которого он даже прощения уже попросить не может.
Время от времени он проваливался в сон, будто спасаясь бегством от внутренней борьбы, но истинного спасения во сне не было. Ему грезилась беседка в удивительно красивом саду, где они втроем — он, Карен и Кэрол — пили чай, причем женщины друг друга почему-то не видели, а он чувствовал, как сходит с ума.
Он забыл зажечь свет и смотрел, как воздух в палате сначала уплотняется, потом темнеет, становится сероватым, потом сиреневым, потом синим…
Он знал, что прошло уже много часов, но нисколько об этом не заботился. Ему нужно было принять решение.
Почему-то в вопросах правосудия он почти никогда не сомневался, а если и сомневался, то недолго. Он выслушивал все стороны, воссоздавал в сознании максимально полную картину происходящего — и выносил решение. С годами он научился доверять своей интуиции, стал лучше чувствовать людей, и иногда ему казалось, что вся жизнь — открытая книга. Ему требовалось все меньше и меньше фактов, чтобы понять ситуацию. Он стал мудрее. У кого-то из мыслителей прошлого он вычитал, что умный человек — тот, кто, проанализировав все, приходит к верному выводу. Мудрый — тот, кто приходит к верному выводу, не анализируя ничего. А вот если вывод неверный, то человек в любом случае глуп.
