– Едва ли Антонине Генриховне нужен был молоток, чтобы разделаться с бывшим мужем своей дочери, – засомневалась я. – Достаточно было взвыть погромче… Интересно, что привело его среди ночи к Милочке? Пока мне ясно только одно – Эдика убил вполне живой человек. Не боящийся привидений. Помните возню, а потом грохот после относительно долгого молчания покойницы? Наверное, осипла.
– Это когда Наталья Николаевна чай пролила, а я лужу вытирала? – спросила дочь.
– Я ничего не проливала. Пока в своем уме. Это твоя мамочка ручонками махала… Ну не важно. Я тоже помню этот грохот.
– Очевидно, в этот момент Эдика ударили, он упал. Еще один контрольный бабах молотком, и на него свалили ту часть вагонки, которую до этого не развалила Милка.
– Слу-у-ушайте, а не могла Милка сама все организовать? Может, Эдик достал ее так, что она наняла киллера, а нас пригласила, чтобы обеспечить себе алиби… Хотя тут две, нет, три загвоздки: потусторонний голос Антонины, а я подтверждаю его подлинность, затем «скорая» – потребовалась госпитализация Милки. Я сама говорила с врачом. Ей действительно было плохо. И наконец Фимка. Нет, Фимка, пожалуй, здесь ни при чем. Да, надо Гришку выручать!
Гришку действительно было жалко – парень явно пострадал ни за что. Почему-то следствию не пришлось по душе его редкостное рвение – ближе к ночи приняться за расчистку дорожки на участке Дашковской Людмилы Станиславовны. Оправдание, что с утра у матери намечалась большая стирка, где важно было его непосредственное участие в качестве балласта к стиральной машине, во внимание не приняли. Кроме того, не поверили, что, очищая от снега крыльцо, он не заметил открытой двери в дом. Сам-то он уверял, будто дверь была закрыта. Ни его мать, ни сестра не могли с точностью сказать, когда он вернулся домой. Да и Гришка точно не помнил. Утверждал только, что в начале второго ночи. Говорил, ему позвонили с завода и велели приехать – авария. Даже выслали за ним машину. Часы на кухне показывали один час и двадцать пять минут. Правда, они на пятнадцать минут спешили. Он подождал-подождал, оделся, да и пошел навстречу машине.
По результатам экспертизы смерть Угрюмцева Эдуарда Вениаминовича наступила в результате двух ударов тупым твердым предметом в затылочную часть головы. Этим тупым твердым предметом мог быть молоток, изъятый в качестве вещественного доказательства по делу. Точные данные о времени смерти устанавливались.
Гришка не признал молоток в качестве своего рабочего инструмента. Зато его легко опознала Вера Семеновна – Гришкина мать. Этим молотком она раньше колотила по спрессовавшемуся в мешке сахару. Когда пропал отбойник, не помнит – давно в кладовку не лазила, выручал запас из трехлитровых банок. Потом и Григорий молоток опознал – он пользовался им в ходе стройки у соседки Дашковской.
