Направляясь следом за экономкой, летчик еще плохо соображал. На мое «счастливо оставаться» он ответил точно такими же словами.
На выходе Лидия Федоровна оглянулась, и я с удивлением подумала: «Как в ней помещается столько ненависти? Больная, что ли?» Накрашенные тонкие губы изогнулись, и я четко уловила их движение: она неслышно обозвала меня гадиной. И хотя, кроме меня, этого никто не заметил, сразу исчезла короткая радость за Петра Васильевича. На душе стало так мерзко, будто в нее подкинули дохлого паука. Я невольно притормозила, не в силах поверить собственным глазам. За что же ей меня так ненавидеть? Но Лидия Федоровна мгновенно сменила маску ненависти на гримасу добродушия и покинула холл, закрыв дверь за Петром Васильевичем. А я, хлопая ресницами, нелепо торчала у кресла, глядя им вслед.
Что именно было за обедом – помню совсем плохо. На вопросы отвечала невпопад. Кажется, пыталась есть вилкой супчик. От вина решительно отказалась. Тем не менее, по воспоминаниям Наташки, дав добро только на кофе без сахара, положила в бокал с вином два кусочка и, размешав содержимое лезвием ножа, морщась и явно страдая, выпила…
Ничего не поделаешь. Сначала находилась в прострации от расстройства, а затем в голове возникла огромная куча вопросов, и я не знала, как получить на них ответ. Было не до обеда. Не хотелось обижать Суворова, но мне кое-что не нравилось…
Я уже почти собралась с духом, чтобы спросить, какие отношения связывали его с Михаилом, да опрометчиво взглянула на чашечку кофе, стоявшую перед носом. Она породила смутные и нехорошие вкусовые ощущения. Именно поэтому, обращаясь к ней, заявила:
– От второй чашки увольте. Кофе у вас отвратительный!
– Этот – из другой емкости, – без тени улыбки выдал Суворов, и я недоверчиво взглянула на Наташку. Она негодующе фыркнула.
Проверить качество кофе мне не пришлось. Вовку срочно выманили в другую комнату, а Наталья с места в карьер принялась читать мне нотации. И, хотя они сразу же встали мне поперек горла, запивать их жуткой бурдой все равно не хотелось. Заявив, что мое поведение за обедом напомнило ей печальное и трудное прошлое, в котором все мы произошли от обезьян, Наталья потребовала немедленного окончания встречи школьных друзей. Потом залпом выдала длинный перечень достоинств моего мужа, перед которыми меркла личность господина Вовки Суворова. Некоторые из них, подозреваю, она открыла всего лишь пару минут назад. Если бы Димка лично слышал из ее уст эту хвалебную песнь песней! До этого момента считалось, что именно я осчастливила Дмитрия Николаевича, выйдя за него замуж. Что ж, все мы ошибаемся. Очевидно за то время, что я вела мысленные переговоры сама с собой, у Натальи с Суворовым возникли кое-какие разногласия.
