Вот так, в закулисных сделках, политики заштатных городишек кроят и лепят наши жизни, судьбы, карьеры.
Я посмотрел на шефа. Я знал, что должность эта предназначалась Арнольду Фишеру, его зятю, который изучал криминологию в местном колледже, но на протяжении всей речи мэра шеф улыбался.
Мэр щелкнул пальцами:
— Лоренс? — Я сел прямее. — От тебя нам требуется одно: отправиться в дом Кайла, осмотреть его пикап и исключить его из перечня возможных машин, участвовавших в этом дорожном происшествии.
Я почувствовал, как у меня вспотели икры. Тут я точно понял, что девочку сбил Кайл, но сказал:
— Хорошо.
— Отлично. Отправляйся туда, ну, скажем, около… Ваше мнение, шеф?
Я снова поглядел на шефа, стараясь уловить его реакцию на то, что мэр практически предложил мне его должность, но он ответил, сохраняя полную невозмутимость:
— Около пяти будет в самый раз.
— Ну, так в пять. — Мэр прокашлялся и зевнул. — С этим, слава Богу, улажено.
По телевидению опять показывали меловой абрис маленького трупа.
Мэр сказал:
— Они собираются показывать это целые сутки, выжечь этот миг в наших сердцах, остановить время — и ради чего, ради рейтинга?
Он владел тонким искусством убеждать людей в том, что на самом деле было совсем другим. Я видел, как люди выезжали со стоянки его магазина подержанных автомобилей в машинах, которые им не были нужны, теперь уже опутанные долгами по выплатам в рассрочку на многие годы. И, прекрасно понимая, что я для них — только подручное средство, чтобы замять дело, я почему-то полагал, что поступаю благородно, словно это был единственный честный выход.
В тот момент я верил в это или заставил себя поверить — ведь пути назад не было.
Иногда мы сами себе становимся злейшими врагами.
Когда я доедал поджаренный сандвич с сыром, Макс снаружи залаял на что-то. Я встал и велел ему замолчать, затем вымыл тарелку и чашку — проделал послеразводные операции, которые только усугубляли пустоту дома. Я устал и ловил себя на том, что клюю носом.
Время от времени всплывал образ девочки. Мне вспомнилась ночь годы тому назад: с моей женой, когда между нами все было уже скверно, мы возвращались домой по темной дороге. Мы орали друг на друга и вдруг услышали глухой удар. Я вспомнил, как это оборвало наши крики, какую вызвало дрожь, как мы затаили дыхание. Я вылез из машины и в кровавом мареве задних фонарей увидел темную бесформенную массу — опоссума, извивающегося на дороге. Я вытащил пистолет и стрелял, пока всякое движение не прекратилось. Плафон внутри машины горел. Джанин высунулась из дверцы, ее рвало. Она была на седьмой неделе беременности, которую тогда оборвал выкидыш.
