Ему не хотелось ни рвать отношения с Гази, ни даже ссориться ней. С другой стороны, если бы он просто рассказал правду, ему предстояло выдержать бурю. Вне всякого сомнения, он был виноват в том, что не дал себе труда разобрать все закорючки на карточке. Правда, он показал приглашение Гази, так что она тоже могла заметить роковую строчку, но напоминать ей об этом было бы равносильно самоубийству.
Ближайший участок стены лежал на юго-востоке, почти в противоположном направлении от дома Феллона, и стена здесь выдавалась наружу, огибая дворец на холме. В самой ее удаленной точке находились Луммские ворота. Почти все пространство от дворцовых фортификационных сооружений до ворот занимали казармы регулярной балхибской армии. В казармах обычно стоял столичный полк, а также жили офицеры, выполнявшие особые поручения. Одним из таких офицеров был Кордак’, командовавший ротой Джуру занидской гражданской гвардии.
Воспоминание о Кордак’е дало начало целой цепочке новых мыслей. Может быть, если Феллон правильно разыграет карты…
Он справился в казарме о капитане, и вскоре тот появился, протирая очки.
— Привет, Кордак’, — сказал Феллон. — Как армейская жизнь?
— Приветствую тебя, мастер Антане! Отвечая на вопрос твой, хоть задан был он лишь из вежливости, скажу: жизнь армейская тягостна, но не лишена своих прелестей.
— О войне больше нет слухов?
— Вообще-то говоря, роиться слухи продолжали, как аквебаты[12] ненасытные, но, как будто, не гуще, чем вчера. Вырабатываешь иммунитет, подобно тому, как, раз переболев бамбирскою чумой, можешь не опасаться более ее. Но, мастер Антане, что привело тебя в казарму нашу мрачную?
Феллон ответил:
— У меня затруднения, друг, и только ты в состоянии мне помочь.
— Вот как? Хоть благодарен я за похвалу, которую подобная уверенность подразумевает, надеюсь, все же, что не навалишься ты слишком на хилую тростинку, коей обозначаю я себя.
Феллон честно рассказал, в каком неловком положении оказался, и добавил:
— Ты ведь еще не передумал возобновить знакомство с мистресс Гази, нет?
— Хотел бы я возобновить его — воспоминаний старых ради и времен.
— Ну так вот, если бы я пришел домой больным и слег в постель, Гази была бы очень разочарована.
— Сдается мне, что да, — сказал Кордак’. — Но почему ты создаешь такие сложности из-за обычной вечеринки? Не проще ль сообщить ей, что вход туда двоим закрыт для вас, и повести ее куда-нибудь еще?
— Так ведь я же должен быть там — пойдет она, или нет. У меня там деловая встреча.
