— Вы не только спасли гражданина нашего прекрасного, хотя и подверженного ветрам города, мастер Антане, — спасли вы от безвременной и жестокой кончины соратника-гвардейца.
— Как, и ты тоже в гвардии?
— Да, господин, и в той же роте Джуру, что и вы.
Феллон бросил на него острый взгляд.
— Странно. Я не помню, чтобы мне приходилось тебя видеть, а я обычно не забываю лиц, — последнее утверждение не было бахвальством. У Феллона была феноменальная память на имена и лица, и он знал больше кришнаитов в Заниде, чем любой из коренных жителей города.
— Некоторое время я выполняю специальное задание, мастер Антане.
— И какое же?
У йештита сделалось заговорщическое лицо.
— О, я дал клятву и потому, почтительнейше попросив прощения вашего, вынужден хранить молчание. Но вам я могу рассказать — лишь в общих чертах, конечно. Я охраняю дверь.
— Дверь? — сказал Феллон. — Еще по стаканчику?
— Да, дверь. Но не узнать вам нипочем, что за дверь это и куда ведет она.
— Интересно. Но, послушай: если эта дверь такая важная, почему правительство поставило у нее одного из нас? Прошу вашего прощения, конечно. Мне кажется, что они должны были назначить кого-нибудь из личной гвардии Кира.
— Так они и сделали, — сказал Гирей, посмеиваясь. — Но в начале года нынешнего, когда волнения великие поднялись в связи с предательскими замыслами Кваатского гуура, все регулярные войска были переведены на военное положение. Гвардейцев Кировых вполовину меньше стало — кого к границам отослали, кого пополнение набранное обучать. И потому министр Хабарьян надежных отобрал людей из гвардии гражданской, моего вероисповедания, и нас на этот пост поставил.
— А причем тут твое вероисповедание?
— Как, да ведь лишь йештит… Но нет, и так сказал я слишком много. Пей, мой земной друг, и не погружай сей длинный хоботок туда, где приключиться неприятность может с ним.
И больше Феллону ничего не удалось выведать у Гирея, хотя йештит обнял его на прощание и поклялся, что Феллон может рассчитывать на его дружбу и помощь.
— Гази! — крикнул Энтони Феллон, возвратившись домой.
— Ну, в чем дело? — донесся ее раздраженный голос откуда-то изнутри.
— Достань свою шаль, красавица моя. Мы отправляемся за покупками.
— Но я уже была на рынке сегодня…
— Не за какими-то там жалкими овощами. Мы пойдем покупать тебе шикарные тряпки.
— Опять нетрезв ты? — спросила Гази.
— И вот — благодарность за мое щедрое предложение! Нет, дорогая. Можешь верить, можешь — нет, но мы приглашены на бал.
