Когда они наконец прервали долгий поцелуй, восстанавливая дыхание, он опустил ее на ноги и снова обнял. Закинув голову, Роман громко, раскатисто рассмеялся.
— Не знаю, когда и как все это случилось… — тяжело дыша, сказала она. На глазах ее выступили слезы.
— Я тоже, — признался он. — Каким же дураком я был, ничего не видел вокруг — как слепец! — пока ты не спела. — Вытерев ей слезы, он снова поцеловал ее. Язык его, глубоко проникнув в ее рот, требовал все повторить, и от этого желания внутри у обоих разгоралось такое пламя, которое они нескоро смогли бы загасить…
— Роман Джентри!..
Низкий как мычание голос Уинфреда Бурдетта громким эхом разнесся по двору и заставил их вздрогнуть. Роман нехотя выпустил ее из объятий. Подойдя к двери, он широко распахнул ее:
— Я здесь!
— Дэниэл говорит, что пора.
Он на мгновение повернулся к Китти:
— Пойду оседлаю коня.
— Ах, Роман… — Китти хотела сказать ему «Побереги себя!», но спохватилась: Роман лучше знает, что ему делать.
— Я вернусь через несколько дней, — сказал он, и Китти кивнула, сдерживая поток нежных слов, которые так хотела сказать ему перед отъездом. Но у них впереди еще много времени…
Роман подошел к ней, взял ее за руку, и они вышли из хижины. Он отправился седлать лошадь, а Китти с Эстер ждали, когда подойдет Элизабет. Среди провожавших был и мистер Скэггс, который прощался со своим сыном Толливером. Юноша весь горел нетерпением поскорее выступить, его лицо пылало от возбуждения: наконец-то все признали, что он уже вырос и может сражаться наравне со взрослыми!
Скоро вернулся Роман, ведя под уздцы своего рыжего мерина. Бросив поводья, он присел на корточки перед Майклом.
— Теперь заботиться о матери придется тебе, — серьезно сказал он.
Майкл кивнул. Он явно волновался, глаза его расширились от сознания возложенной на него ответственности.
Оставшиеся в форте женщины, старики и дети смотрели вслед всадникам, пока те скрылись из виду. Вдруг тишину разорвал громкий голос Элизабет Кэллоувэй:
— А сейчас нужно запереть ворота и задвинуть засов. И круглосуточно не отходить от своих постов.
— Да, — согласилась с ней Эстер. — Но если краснорожие осмелятся все-таки напасть на нас, мы им докажем, что наши женщины стреляют не хуже мужчин!
— Гореть им всем в аду! — горестно воскликнул один из поселенцев Бунсборо, пораженный увиденной картиной.
Поселенцы, остановив лошадей, мрачно глядели на учиненный индейцами погром: маисовые поля вытоптаны, овощи вырыты из грядок… То, что прежде было аккуратным стожком пеньки, превратилось в груду углей и пепла. Повсюду валялись трупы убитых домашних животных, над их вздутыми животами и перерезанными глотками роились тучи мух. У некоторых животных индейцы отрубили задние ноги, но в основном убивали их только ради самого процесса убийства.
