Наконец все трое шумно ввалились в дом, постукивая мокрыми башмаками об пол; с них стекали ручьи дождевой воды. За ними в открытую дверь прокрался Мишка, фыркнул и отряхнулся, образовав вокруг себя фейерверк воды.
Все трое переоделись в сухое, Майкл устроился поудобнее в углу рядом с Мишкой.
Роман долго молчал, сидя по своему обыкновению в кресле-качалке и протянув к огню длинные ноги. Китти у стола резала картошку. Дождь равномерно барабанил по крыше, пропитывая давно желанной влагой плодородную почву.
— Я слышал, здесь неспокойно, — наконец сказал Роман.
— Да, ты прав, — сказала Китти, открывая немного окно для свежего воздуха; порывы влажного ветра обдували ей лицо. — Осенью прошлого года, когда пришло сообщение о конце войны, мы все здесь были уверены, что индейцы больше не сунутся, — ведь англичан прогнали и некому теперь науськивать на нас этих дикарей. Но, как видишь, все обернулось иначе.
Роман медленно потягивал из кружки вино.
— Разумеется. Дело в том, что англичане удвоили свои усилия: они продолжают поставлять им оружие, порох… новые ножи.
Китти положила на стол картофелину.
— Но зачем?! Ведь они проиграли войну!
— Затем, что если им удастся сесть за стол переговоров в Париже, уже держа под контролем запад, у них появится весомый шанс заявить о своих правах на него… либо на весь, либо на часть.
— Боже, никогда об этом не думала!
— Они пойдут на любую подлость.
— И поэтому у нас все время возникают неприятности с делаверами, виандотами, шоуни?
Роман недовольно проворчал:
— Они намерены использовать против нас любое племя.
Китти отметила, что он сказал «против нас». Ребекка оказалась права: Роман не смог долго находиться вдали от Кентукки.
— Ты возвращаешься в Хэрродтаун? — спросила она.
Роман склонил голову набок. Солнечный свет, отраженный от гор и низины, играл на его огненно-рыжих волосах.
— Мне показалось, что теперь, когда здесь снова объявились индейцы, Бунсборо может понадобиться опытный разведчик.
Нож замер в руках Китти, а вместе с ним и сердце — от удивления и радости.
— Значит, ты остаешься здесь, в форте?!
— Пока да… — ответил он.
После того как они поели, а Китти убрала посуду, она осмелилась спросить его о дочери.
Роман посмотрел в камин, где с тихим шипением тлели угольки.
— Она уже настоящая красотка, — ответил он. Глаза его были печальны, хоть в них и засветилась гордость. — И очень похожа на мать.
— Как же ты назвал ее?
Он помолчал.
— Я поручил это Мариэтте, а ей понравилось имя Хелли.
