Для краткой характеристики социально-экономического положения страны приведем несколько цифр. Капиталовложения США на Кубе к концу 50-х годов XX века исчислялись в 1 миллиард долларов (и это в стране с населением всего в 7 млн. человек!). Прибыли американских компаний, вывезенные с Кубы к 1958 году за сорок предшествующих лет, составили около 1,5 миллиарда долларов. На долю компаний США приходилась пятая часть обрабатываемой земли.
Большинство мелких земельных собственников и арендаторов жили в условиях, граничащих с нищетой. Инфляция, дорогостоящие жилье и медицинская помощь, дамоклов меч безработицы (при усиливающейся политической слежке) — все это вызывало растущее недовольство средних слоев и городского пролетариата. Была недовольна существовавшими порядками даже крупная буржуазия, не связанная с иностранным капиталом. Экономический и политический гнет в дореволюционной Кубе дополнялся гнетом расовым. Негритянское население подвергалось наиболее жестокой эксплуатации. В стране был 1 миллион неграмотных взрослых. Половина детей школьного возраста не могла посещать школу (в сельских районах — свыше 70%)[61].
Остров превращался в страну-паразита, живущую для и за счет северного соседа. Сахар-сырец и курортно-развлекательный бизнес — все, чем располагала тогда Куба, были широко предоставлены толстосумам из Штатов...
Но вернемся к повстанцам Фиделя. Наконец они, те, что остались в живых после высадки и боя в Алегрия-де-Пио, собрались вместе в крестьянской хижине в предгорьях Сьерра-Маэстры. На встрече командир говорит: «Враг нанес нам поражение, но не сумел нас уничтожить. Мы будем сражаться и выиграем эту войну!» Их осталось 17 человек!
В эти дни СМИ уже разнесли по миру весть, что отряд уничтожен. Читаем телеграмму агентства «Юнайтед-пресс»: «Самолеты кубинских ВВС этой ночью обстреляли и бомбили отряд революционеров, уничтожив 40 (какая точность наблюдений с воздуха! — Ю.Г.) членов высшего руководства «Движения 26 июля», среди них находился и тридцатилетний Фидель Кастро»[62].
Эрнесто понимает, как важно после таких сообщений дать знать о себе его родным. Поэтому при первой же возможности он пишет жене письмо 29 января 1957 года. Так как оно — важное свидетельство о первых двух месяцах повстанческой жизни на Кубе, приведем его содержание полностью:
«Дорогая старушка! (так принято у латиноамериканцев обращаться к близким женщинам. — Ю.Г.).
Я жив и жажду крови. Похоже на то, что я действительно солдат (по крайней мере, я грязный и оборванный), ибо пишу на походной тарелке, с ружьем на плече и новым приобретением в губах — сигарой. Дело оказалось нелегким. Ты уже знаешь, что после семи дней плавания на «Гранме», где нельзя было даже дыхнуть, мы по вине штурмана оказались в вонючих зарослях, и продолжались наши несчастья до тех пор, пока на нас не напали в уже знаменитой Алегрия-де-Пио и не развеяли в разные стороны подобно голубям
