Для Шарлотты это было как удар грома. Граф не заметил ничего, — ведь женщины, привыкшие к сдержанности, даже в самых необычных случаях продолжают сохранять видимость самообладания. Но больше она уже не слышала слов графа, который меж тем продолжал:
— Когда я что-нибудь решил, дело у меня идет быстро. Мысленно я уже набросал письмо, и мне теперь не терпится его написать. Вы ведь предоставите мне верхового, с которым я мог бы отослать его еще нынче вечером?
Шарлотта испытывала душевные муки. Застигнутая врасплох этим предложением да и собственным своим душевным состоянием, она не могла вымолвить ни слова. К счастью, граф продолжал развивать свои проекты, выгода которых для капитана не могла не броситься Шарлотте в глаза. Тут как раз подошел он сам и развернул перед графом свой чертеж. Но насколько по-другому смотрела она сейчас на своего друга, которого ей предстояло потерять. Принужденно поклонившись, она отошла от них и поспешила в дерновую хижину. Еще на полпути слезы брызнули у нее из глаз, и она устремилась в эту темную маленькую келью, чтобы всецело предаться своей скорби, своей страсти, своему отчаянию, самую возможность которого она еще за несколько мгновений до того даже и не предчувствовала.
Тем временем Эдуард с баронессой прогуливались вдоль прудов. Эта умная женщина, любившая знать все обо всех, осторожно повела разговор и скоро заметила, что Эдуард рассыпается в похвалах Оттилии; ей удалось так незаметно вызвать его на откровенность, что под конец у нее не осталось и сомнения в том, что перед нею не зарождающаяся, а уже подлинно созревшая страсть.
Женщины замужние, даже если они друг друга не любят, все же состоят между собой в молчаливом союзе, особенно против молодых девушек. Следствия подобной привязанности не замедлили представиться ее уму, достаточно опытному в делах света. К тому же она еще утром, разговаривая с Шарлоттой об Оттилии, не одобрила пребывания здесь этой девушки, такой тихой и скромной, и предложила отправить Оттилию в город к одной своей приятельнице, чрезвычайно озабоченной воспитанием единственной дочери и ищущей для нее благонравную подругу, которую она соглашалась принять как вторую дочь и дать ей все преимущества такого положения. Шарлотта обещала подумать об этом.
Теперь, когда баронесса заглянула в душу Эдуарда, она твердо решила осуществить свой план, и чем быстрее она укреплялась в своем намерении, тем более она льстила на словах желаниям Эдуарда. Ибо никто лучше этой женщины не владел собою, а это самообладание, проявляемое в случаях исключительных, приучает к притворству даже и в простых случаях и побуждает людей, имеющих такую власть над собою, распространять это владычество и на других, с тем чтобы внешним успехом как бы вознаградить себя за испытанные внутренние лишения.
