Пройдя через портал, я обнаружил некоторое отличие от привычной обстановки, так как помимо сногсшибательного запаха прибавилось еще одно — мощный фонарь, бьющий прямо в глаза. Первым порывом было уйти кувырком в сторону, но неподъемная сумка и бессознательный Леха удавили это желание в зародыше. А еще через секунду фонарь погас, и я увидел Профессора, который неловким движением сунул пистолет (кстати, мой пистолет, который еще Орех подогнал) в карман, после чего, подслеповато моргая, выпалил:
— Сергей, это как… Это кто? Что случилось?!
Правда, разглядев белеющие бинты повязки, Сосновский быстро взял себя в руки и, даже не спросив насчет «турника», одним движением смахнув с кривобокого стола мусор, приказал:
— Кладите его сюда.
А когда я, осторожно уложив раненого, стянул с плеча громыхнувший железом баул, «проф» уже оправился от удивления и вполне осознанно спросил:
— Кто этот человек? И что с ним?
Скинув с шеи автоматный ремень и пряча оружие под стол, ответил:
— Партизан тамошний. Пулю в грудь получил. Так что, Игорь Михайлович, все вопросы потом, а сейчас мне ваша помощь нужна будет.
Сосновский, глядя на меня, лишь кивнул, показывая, что он весь во внимании, и я начал выкладывать свой план, который стал складываться еще по пути в деревню. А мысль была такая — довезти Ванина до Юрьево. Там сгрузить его в укромном месте, прямо на улице, и по телефону-автомату вызвать «скорую». Причем, чтобы медики чухались побыстрее, я сразу скажу о том, что пострадавший ранен. А дальше останется просто наблюдать, как врачи заберут Лешку. Сосед кивнул и уточнил:
— А вы с ним уже договорились, что он в больнице говорить будет, когда очнется?
Вообще-то это была самая слабая часть задумки, так как отсутствие сознания у Алексея не давало возможности провести вдумчивый инструктаж. Причем, главное — когда ехали в Михеевку, он был вполне говорящий. Во всяком случае, я слышал, как Ванин что-то втолковывал Марии. Но теперь как отрубился, так и с концами. Хоть по щекам хлопай и уши три, чтобы его опять в себя привести.
Пауза затягивалась, Игорь Михайлович ждал ответа, я лихорадочно соображал, и тут Лешка исключительно вовремя очнулся. После короткого стона он спросил слабым голосом:
