- Почему вы так решили? - улыбнулся Павел.
- Ухватки не те! Вашей профессии противопоказаны бурное воображение и впечатлительность, а вы - просторная могила! Тьфу на вас три раза! - неожиданно завершил тираду Ледатр.
- Но-но, расплевался... - буркнул растерявшийся Павел. - Да, я увлекался в детстве сказками. И что? Это гораздо интересней, чем читать о похождениях маленького дебила по имени Филипок, которого в школу не пускали. Примитивная мораль толстовских рассказиков вызывает тошноту у любого нормального ребёнка.
- Вы классика не трогайте! Автор "Войны и мира" не мог писать примитивно. Это рассказы для крестьянских детей, они пробуждали интерес к образованию, к знаниям!
- А я тут при чем? Я-то не крестьянский сын и живу не в девятнадцатом веке! Да сейчас любой крестьянин образованней и умнее аристократа начал двадцатого века, знает больше, умеет больше, кругозор в десять раз шире! - Павел пнул со злости камень, выругался. - Подумаешь, классик! Вот и писал бы про войну и мир, про супружеские измены, после которых на рельсы прыгают, про чокнутых графьёф, что сами идут в ссылку. Их видите ли, совесть заела, что с невинной девицей переспали - ах, ах! И вот девица в проститутки пошла, а граф отправился в Сибирь пешком. Ну, где, где вы видели такое в наше время? Да им обоим место в дурдоме. Вместе с автором! Мы живём в другом мире, с другой моралью, а в лицеях до сих пор принуждают замшелых классиков читать. Это всё равно, что учить живописи по наскальным рисункам каменного века!
- О времена, о нравы! - патетически воскликнул Ледатр, вздымая руки. - Вот оно, предельное падение морали. Не-ет, революция необходима! Человечество нуждается в очищении, покаянии и возвращении на путь истины!
- Может, сначала покаяние, затем очищение и только потом истина? Вы, товарищ Римский, путаете последовательность действий, мне кажется, - ехидно заметил Павел.
- Да как вы смеете указывать мне, революционеру с многолетним стажем! У меня годы борьбы за плечами с ... - Ледатр неожиданно осёкся - штанина зацепилась за торчащий из земли прут.
- ... с олигархами и партократами. Палачи на царской каторге исполосовали спину батогами - или нагайками, как правильно? - я отдал борьбе здоровье и жизнь и не позволю какому-то бандиту топтаться в израненной душе. Это вы хотели сказать? - хладнокровно закончил фразу Павел.
Ледатр молча борется с вцепившейся в ткань палкой. Безуспешные попытки освободится привели к тому, к брючина с треском разошлась по шву почти полностью. Обозлившись, Ледатр со всей силы бьёт рукояткой пистолета, раздаётся неприятный хруст, палка ломается. Большой кусок остаётся в штанине. Чертыхаясь и злобно сопя, Ледатр продолжает борьбу.
