— «Полное равнодушие к жене, а иногда и к детям. Безвольный, потерянный муж может стоять на коленях перед женой и просить отпустить его к другой. «Поживу немного у нее и вернусь к тебе». Появляется несвойственная ему прежде плаксивость».
— Вот это точно! — встрепенулась Татка. — В смысле плаксивости.
— «Вялость, безволие, потерянный взгляд, нежелание что-либо делать, полнейшая неспособность принимать самостоятельные решения. Однако мужчина не признается, что находится под чужим влиянием, что с ним происходит неладное. Наоборот, он уверен, что все у него находится под контролем».
— Ванька как раз признавался, что стал совершенной тряпкой. А «что-то со мной неладно» вообще была коронная фраза.
— Слушай дальше. Это уже про порчу вообще. «Депрессия, чувство тревоги, страх, беспокойство. Мысли о самоубийстве. Сильная тяга к алкоголю. Испорченный человек сторонится людей, боится оставаться в квартире, причем страх исчезает, когда он покидает пределы дома. Его облаивают собаки. Он теряет силы, аппетит, его преследуют болезни, боль в голове, в области сердца, желудка. Четкое ощущение, что жизненная энергия уходит, как вода сквозь песок. Лечение не помогает. У мужчин развивается импотенция. Пострадавший усиленно потеет».
Татка резко вздернула голову.
— Что? — спросила Саня.
— Очень похоже… — только и смогла пролепетать Татка. А сама вся побелела.
— Еще доказательства нужны или хватит? — осведомилась Саня. — Хотя по сути и рамки достаточно. Сразу видно, весь верх пробит: и голова, и сердце, и воля, и божественная связь.
— Да хватит, хватит, не надо больше никаких доказательств. И так ясно, что все плохо, — вздохнула Татка.
— Вовсе не все и не так уж плохо. Твоим мужиком баба Нюра занимается, чего тебе еще? Не печалься, Татуська. Уныние — смертный грех. Вот урановый кризис твой пройдет, и все образуется. Давай лучше погадаем, посмотрим, что там у твоего Вани, не выпадает ли ему дорога домой.
Саня принесла карты, убрала все со стола — когда гадаешь, пищи рядом быть не должно — аккуратно его протерла, постелила перед собой красное махровое полотенце, поставила чуть в стороне медный подсвечник с оплывшей свечкой и большой, удивительной красоты кусок горного хрусталя, «магический кристалл». Дала Татке карты:
— Тасуй, — и еще велела положить в подсвечник «денежку за гадание».
Через пару минут Татка протянула ей колоду, Саня взяла и, не отводя руки, сказала:
— Сними.
Потом села прямо, вся внутренне подобралась, отрешенно начала раскладывать карты рубашкой вверх — и внезапно полностью переменилась. Только что была Саня как Саня, и вдруг воздух вокруг нее стал зыбким, как над костром, замерцал, и мы будто увидели излучаемую ей энергию.
