— Конечно, родовые дела сегодня не так важны, как раньше, — продолжал он, — представители родов рассеялись по всему миру…
— Однако о делах рода мы не забыли, — перебил его второй купец. — То, что недавно произошло…
Иаков высоко поднял брови.
— Расскажи об этом еще раз.
— Да вы, наверное, об этом хорошо знаете. Я имею в виду убийство сыновей Мариамны.
Говоривший это купец был одет менее броско, чем его товарищ. Его лицо было худым и продолговатым, глаза окружены мелкой сеткой морщинок. Его волосы отливали пурпуром.
— Он сделал это ловко: раструбил об их вине, жаловался чуть не плача, что они устраивали заговоры против собственного отца. И так сумел настроить против них жителей Иерихона, что толпа готова была побить камнями каждого, кто оказался бы сторонником молодых царевичей. Тогда он отправил их в Себасте* и приказал задушить.
— Итак, он полностью истребил род Хасмонеев**, — сказал другой гость. — Царский род! Кто теперь может отнять у него корону иудейского царя? Он даже посмел сделать своим наследником сына арабской наложницы.
Наступила тишина, в которой было слышно громкое стрекотание цикад. В этой тишине прозвучал прерывистый голос Иакова:
— Все эти вести действительно доходили до нас. Но что общего они имеют с нашим родом?
Купцы многозначительно переглянулись.
— Нам сообщили, — заговорил купец с худым лицом, — что Ирод приказал своим шпионам как следует присмотреться к членам нашего рода. Мы с Менаимом, — указал он на товарища, — убедились, что возле наших домов вертятся какие‑то подозрительные люди.
— Здесь никто не вертелся, — сказал Иаков. В голосе старого патриарха звучала гордость: — Мы священный род. Всевышний заботится о нас. Если бы кто‑нибудь попытался выступить против нас, весь Израиль встал бы на нашу защиту.
Оба купца иронично улыбнулись.
— Ты чересчур в этом уверен, Иаков, — заметил Менаим. — Тебе все кажется, что мы живем во времена, когда происходили чудеса и Всевышний заботился об Израиле на каждом шагу. То дела давно минувших лет, о них сейчас лишь в синагогах можно услышать. Когда‑то наш род имел значение, потому что был царским родом. С тех пор минули столетия. Род рассеялся. Одним повезло больше, другие обеднели… Сейчас вы, оставшиеся на месте, — словно остров старых воспоминаний. Я не раз говорил Фиабе, — указал он на купца с красными волосами, — неплохо помнить о том, что в Вифлееме по–прежнему живут люди из нашего рода. Если какая‑либо из наших дочерей нуждается в муже, мы можем оттуда привезти порядочного молодого человека.
