— Значит, другие его освободили, — сказал я. — Крестный со своим сыном улизнули, старуха с внучкой тоже смылись. А четырех человек вполне достаточно, чтобы развязать лассо.
— Тьфу, черт! Они смылись? — спросил он, только теперь заметив, что женщин нет. — Этот негодяй, конечно, и лассо мое прихватил! Что ж, зато у нас в руках остался вот этот; он заводила, и ему придется расплачиваться за остальных. Что мы с ним сделаем, сеньор?
Вопрос был обращен ко мне. Я пожал плечами.
— Я не знаю здешних законов, и к тому же я не судья, чтобы выносить ему приговор.
— Подумаешь, судья! Если бы мы захотели передать это дело полиции и суду, то нажили бы одни неприятности. Нам пришлось бы оставаться здесь до окончания процесса, а за это время дружки этого молодчика расправились бы с нами. Быть может, властям даже вздумалось бы посадить нас всех под арест, чтобы мы не смогли раньше времени уехать отсюда. Я знаю это. Нет, судьями будем мы сами. А о законах или приговоре, который вынес бы суд, мне и узнавать нечего. Я сам творю закон. В диких лесах, как и в пампе, принято раз и навсегда избавляться от убийцы. Он получает нож или пулю в живот. Вот этим мы и займемся.
— Нет, сеньор, с этим я не согласен.
— Но почему же?
— Потому что я не хочу быть ни судьей, ни палачом этому человеку.
— Но вам вовсе не надо ими быть, это мы возьмем на себя.
— Вам за это дело вообще незачем браться; оно касается меня одного, я ведь был оскорблен, а не вы.
— Карамба! Я с обеда бегаю за этим мерзавцем, обращаюсь за помощью даже к моим друзьям; мне удается предотвратить убийство, а теперь выходит, что это меня совсем не касается? Слыхано ли такое? Вы сделали для меня доброе дело, сеньор, значит, вы мой друг, но у нас, йербатеро, так заведено: если кто-то обошелся плохо с твоим другом, значит, он обошелся так и с тобой. Вас хотели убить, и это равносильно тому, как если бы покушались на меня самого.
— Если бы меня убили, то вы, будучи моим другом, могли бы отомстить за меня, но раз со мной даже малейшей неприятности не случилось, то, я прошу вас, оставим это дело и отпустим парня!
— Сударь, должен вам сказать: заметно, что вы немец. Может быть, на вашей родине убийцы ордена получают или какие другие награды и отличия? Имейте в виду: если вы дадите ему свободу, он тут же — понимаете, тут же воспользуется ею, чтобы прикончить вас, и на этот раз, уж будьте уверены, будет действовать уже наверняка!
— Пусть попробует! Я теперь настолько хорошо знаю его намерения, что мне незачем их опасаться. Если вам угодно, задайте ему хорошую взбучку. Может быть, это побудит его сказать, от кого он получил задание убить меня.
