— Так и есть, — пробурчал он. — Мерзавец!
Не выпуская ружья, он ринулся во двор.
— Где ты спрятал деньги?
Тот преспокойно отделял шкуру кролика кончиком ножа.
— Хотел бы я иметь деньги, которые можно прятать, — сказал он.
— Вы знаете, что Эмиль Сурлё умер? — сказал я.
— А! Вот так новость!
— Он был убит выстрелом из ружья с час назад… Ружье, как ваше, и патроны, как ваши…
Я показал ему стреляную гильзу из красного картона, которую я подобрал за деревом.
— И твоим ружьем недавно пользовались! — крикнул комиссар.
— А чем я, как вы думаете, убил этого кролика? — спросил Марасэн по-прежнему невозмутимо-наглым тоном.
— Не надо горячиться, — сказал я. — Расскажите мне, что вы делали во второй половине дня.
— Так вот, я ушел часа в три. Переправился через реку, поднялся до Круа-де-Берже; там я застрелил кролика и вернулся через Катр-Шмэн.
— Признаешься! — воскликнул комиссар. — Именно там-то Сурлё и убили.
— Хотелось бы взглянуть на него, — не смущаясь, сказал Марасэн.
— Во что вы были обуты? — спросил я.
— Вы не охотник, — сказал он презрительно. — В сапоги, конечно.
— Где они?
— На кухне.
Они там и стояли. Старые резиновые сапоги с подошвой в клеточку.
— Да он издевается над нами, — негодовал комиссар. — Я забираю его.
— Подождите!
Я быстро обыскал кухню и комнату, служившую спальней.
— Время только теряете, — вновь заговорил комиссар. — Он мог спрятать деньги где угодно. Может, не у себя, а под каким-нибудь деревом.
Он рассуждал резонно. Марасэн — хитер и осторожен. Если он и виновен в преступлении, то принял меры предосторожности.
Я позволил комиссару действовать по его усмотрению. Марасэн не оказал никакого сопротивления. Он демонстрировал пренебрежительное равнодушие. А мне вспоминались некоторые выражения комиссара Мерлина, моего учителя. «Нажива, — частенько повторял он, — что это значит — нажива? Все может стать наживой. Но не только деньги надо принимать в расчет. Существуют и любовь, и ненависть, и ревность. Преступление затрагивает многие стороны!»
На поляне нас ожидал сюрприз. За время нашего отсутствия врач переместил тело и обнаружил портфельчик, который соскользнул под сиденье. В нем находилось три тысячи шестьсот пятьдесят франков.
— Это как раз та сумма, — сказал нам брат убитого, которой уже успел вернуться обратно.
Гастон Сурлё был низким, широкоплечим, в куртке на меху, но, несмотря на свой спортивный вид, морщинистым, усохшим, со слезящимися глазами, лицом походил на старика. Он смотрел на Марасэна с удивленным любопытством. Я обернулся к комиссару.
