По выражению лица своего мужа и без того взволнованной Сильви становится ясно, что их радужные планы под угрозой.
— Могу спорить, Гастон говорит, что билета у него нет.
— Гастон ничего не говорит. Он умер вчера вечером. Судя по всему — инфаркт. Берта дала нам телеграмму, но ведь сегодня воскресенье…
Официант приносит закуски и удаляется.
— Ты не сказал Берте о билете?
— Да ты что! Если уж Гастон ничего ей не говорил, значит, на то были причины… А потом, разве она мне поверит, что билет мы покупали на двоих? У нас ведь нет никакого подтверждения. Значит, все остается ей.
— Ты прав. Я не знаю Берту, но доверия к ней не испытываю. Она наверняка была бы счастлива обобрать нас.
— Поэтому нельзя терять время… Постараемся достать два билета на «Голубой экспресс». Который час?
— Десять минут восьмого… Но ты даже не знаешь, куда Гастон мог положить этот билет.
— Ну, я догадываюсь. Он однажды признался мне, что прячет всю мелочь, которую хочет утаить от жены, в табакерку… Она терпеть не может табак. И никогда не заходит в его кабинет. Мне достаточно будет пяти минут, а ты в это время придумаешь, чем занять Берту.
Однако, прежде чем разобраться с Бертой, нужно рассчитаться с официантом, объяснить ему, что они вынуждены немедленно уйти и им жаль, но они заплатят за все, что «было заказано, если так принято…
Под презрительные взгляды персонала, Дидье кладет на стол несколько банкнот, хватает куртку и толкает Сильви к выходу.
Утро следующего дня. Девять часов. С маленьким чемоданчиком в руке Дидье и Сильви отыскивают нужный дом, спрятавшийся среди живописных улочек древнего Антиба. Ветхое двухэтажное строение с галантерейным магазином под названием «Стоит только подумать». На плотно закрытых ставнях белеет объявление: «Закрыто по причине похорон».
Дидье вынужден стучать несколько раз, прежде чем дверь открывается. И — о неожиданность! Перед ними несколько полноватая женщина лет двадцати пяти, с доброжелательным лицом. В ней нет ничего общего с тем, что представляли себе Марассены.
— Здравствуйте, Берта… Вы позволите называть вас Бертой?
— Лучше Авророй, — отвечает женщина с явным южным акцентом. — Я горничная.
Со второго этажа раздается пронзительный голос:
— Кто там?
На этот раз это действительно Берта Крепуа, и она полностью соответствует тому, какой представляли себе «парижские родственники» супругу Гастона.
Вдова весьма удивлена столь скорым приездом, и словоохотливый Дидье объясняет, почему они так спешили: присутствие друзей все-таки утешает в столь тяжелый час…
