Мерюз видит поднос и хмурит брови.
— Заберите это! — Тон его категоричен. — Я не буду есть, пока не добьюсь своего.
Он вскакивает и начинает нервно прохаживаться Санитар смотрит на него с жалостью.
— Или, — продолжает Мерюз, — пусть мне предоставят другую палату, побольше… поудобнее… Скажем, палату номер четырнадцать. Я ее видел, когда ходил на консультацию. Она прекрасна: во-первых, покрашена в голубой цвет, а во-вторых, выходит окнами в парк…
— И все же, господин Мерюз, — говорит санитар, — вам следует поесть.
— Нет. Есть я не буду.
Мерюз смотрит на поднос и добавляет:
— В комнате номер четырнадцать наверняка и кормят лучше. Да, несомненно, ведь она и сама лучше.
— Уверяю вас, что…
— Я знаю, что говорю. Если бы я жил в четырнадцатой, вы не осмелились бы предложить мне кровяную колбасу… Да, не осмелились…
Санитар забирает поднос и направляется к двери, не спуская глаз с Мерюза, который, кажется, вышел из себя. Он тихо закрывает дверь, вынимает ключ и идет к главврачу.
Тот внимательно изучает неряшливые листки и качает головой.
— В сущности, то, что он говорит, не так уж и глупо. Мерюз прав. Вся проблема с этими больными заключается в том, что опасными они становятся тогда, когда начинают рассуждать логично. Он вам не угрожал?
— Нет. Но он очень возбужден. Притом должен заметить, он ничего не ел уже два дня.
— Постарайтесь не раздражать его. Этот человек всегда хочет быть правым, любой ценой. Пока речь идет о каких-то там теориях, все не так страшно. Но если эти люди решают применить теорию на практике, то возникает опасность. Вот тогда никто уже не предскажет, до какого предела они способны дойти, стремясь доказать, доказать во что бы то ни стало… Некоторые доказательства очень дорого стоили. Помните случай с Боваллоном?
— Тот кассир, что убил своего тестя?
— Да. Он находился здесь два года. Очень аккуратный, педантичный, вежливый, степенный молодой человек. Но он без конца рассуждал, рассуждал… Его тоже увольняли с работы раз шесть, как и Мерюза. И ему хотелось отомстить… семье, бывшим работодателям, фирме, всем… Ему нужен был только предлог, веская причина… можно даже сказать, законное основание, которое выставило бы его жертвы в невыгодном свете, а его — благородным страдальцем. Хм! Выписать его было непростительной ошибкой.
Врач покрутил перед глазами листок.
— Ладно. Переведите Мерюза в палату номер четырнадцать. Это успокоит его на некоторое время… Скажите, что мы тщательно ознакомились с его «докладом» и, приняв его к сведению, решили дать делу ход. Запоминайте терминологию. Это очень важно. Несчастный всю оставшуюся жизнь будет стараться выиграть процесс, не важно какой. С ним нужно говорить на особом языке. Кстати, я пошлю ему письмо, так даже будет лучше… Спасибо.
