А потом я вдруг слышу злобный крик. И вижу близко у своих глаз скрюченный палец.
— Это он! Он! — кричит бабка Афенаис. — Я видела!.. Всегда за кустами!.. Следит, караулит… Дурной глаз — это от него! Девочка была здорова… Но стоило ему приехать!..
Толпа притихает, придвигается ко мне. Я вижу сжатые кулаки, надувшиеся шеи, злые глаза. Но не страх, а радость захлестывает меня.
— Да!.. — говорю я с облегчением, — Конечно! Демон укрылся во мне!.. Его надо изгнать… Очищение!..
Какое это блаженство — почувствовать, что и ты можешь что-то сделать! Что-то спасительное. Чтобы она перестала задыхаться. Чтобы вернулась к жизни.
Меня хватают, тащат к домашнему жертвеннику. Я не сопротивляюсь. Никто толком не знает, как нужно управлять очищением, старые обряды позабыты. Разжигают уголья, окуривают стены комнаты. Кажется, нужно найти растение иссоп и обмакнуть его в кровь. Так Моисей очищал народ, получивший заповеди.
— Распятие! — распоряжаюсь я. — Принесите распятие!.. И свечи…
Демона сначала нужно найти. Или выманить? Как Христос изгонял бесов? Мне кажется, что мой притаился в левой руке. Да-да, я прямо чувствую его там. И я сую руку в огонь. А правой хватаю принесенное распятие.
От боли у меня останавливается дыхание. Мне так же нечем дышать, как несчастной Афенаис.
Теперь мы совсем вместе, совсем одно.
Боль льется в руку. Утекает из сердца. Скоро сердце совсем очистится от боли. И вместе с болью смоет и демона.
Мутнеющим рассудком я пытаюсь вспомнить, едят ли мясо жертвенных животных. И если так, то должен ли я откусить кусок собственной руки, когда она изжарится, как курица?
Но в это время сильный толчок отбрасывает меня от жертвенника. Разъяренная Гигина, моя кормилица, заслоняет меня спиной от толпы.
— Ах вы, проклятые язычники! — вопит она, — Вспомнили старые времена?! Жечь мальчишку живьем — это ваше хваленое греческое образование? А вот я донесу на вас епископу! А вот он засунет вас в самую глубокую тюрьму! И будете там кормить клопов и крыс до конца дней своих, дьяволовы дети!
Толпа пятится.
Бласт пробирается за спиной матери ко мне, осматривает мою обожженную руку, жалостно подвывает. Потом, не смущаясь, достает свой приапов корень и обдает потрескавшуюся кожу шипящей струей.
Я вою и топочу ногами.
— Ну, где ваша больная? — распоряжается Гигина, — Довели девочку! Что с ней стряслось? Дайте-ка моему сыну взглянуть на нее, чертовы нехристи.
Она ведет Бласта к спальне Афенаис.
Но старая бабка встает в дверях, раскинув руки.
