Я перевел взгляд туда, куда указывал его оттопыренный локоть. Плоско срезанная вершина далекой горы показалась в просвете между плывущими облаками. Я понял, что это Везувий.
Невольно мой ум, как испуганный заяц, кинулся искать укрытия от еще не начавшегося извержения. Нужно ли спешиться и спрятаться от падающих камней под нависшим уступом? Или, наоборот, мчаться на открытое место? Говорят, в Помпеях и Геркулануме больше людей погибло от дыма, чем от огня. Могут ли пепел и лава долететь до нас? Мысленным взором я уже видел изжаренных мулов, обуглившиеся папирусы, расплавленные таблички, слышал запах горелой шерсти. Распалившееся воображение кололо кожу лица тысячью болезненных иголочек.
Я лягнул своего мула и поскакал вслед за Бластом прочь от огненного вымени земли, безмятежно дремавшего вот уже много лет.
Вскоре пустынная виа вициналес спустилась в долину и слилась со знаменитой Аннийской дорогой.
Дорожная насыпь еще скрывалась за рощей олив, а гул сотен колес и копыт уже наполнил горячий воздух вокруг нас.
Возлюбленная Афенаис, как я жалел, что ты не могла увидеть это зрелище! Казалось, целый город решил справить праздник Сатурналий в пути. Что за пестрота, что за грохот, что за неутомимость движения! И какой парад лиц, морд, нарядов!
Вот навстречу нам катит легкая двухколесная эсседа, и капуанский щеголь с завитыми кудрями смотрит вдаль, будто стараясь не замарать свой взгляд о лица встречных. Вслед за ней выплывает тяжелая подвода, с грузом тесаных камней, раздирает нам уши перестуком колес, выточенных из цельного бревна. Два счастливых рыбака на своем плавструме горланят неаполитанскую песню, бочки из-под распроданной рыбы так и скачут у них за спиной, колотясь о борта.
А вот восемь носильщиков проносят невидимого баловня судьбы, и вся красота и позолота носилок щедро оставлена для любования нам — снаружи, а не ему — внутри. Разодетое семейство, с детьми и стариками, катит в добротной четырехколесной карруке, видимо, на свадьбу родственника, на сговор или на праздник совершеннолетия, лица у женщин вымазаны темной мазью, защищающей кожу от дорожного солнца.
Проезжают верхом чиновники, почтари, спешит куда-то конный центурион… Судейский писарь с ворохом табличек, два подростка, вцепившиеся друг в друга, обгоняют торговца цыплятами, поддают пятками его кудахтающие корзины.
По обочинам движутся пешеходы: местные крестьяне, паломники, женщины с корзинами готовой пряжи на головах, странствующие прорицатели, школьники, рудокопы в деревянных сандалиях… Босые рабы подпрыгивают на раскаленных камнях маргинеса на каждом шагу.
