Рядом с Колькой тоже одна стояла, Колька ее подробно рассмотрел и даже потрогал. Молодая девчонка, ну может лет на пять постарше, только выше Кольки раза в два. Ноги босые, одета в простыню и веревкой подпоясана, а простыня совсем прозрачная и сквозь нее все-все видно. Хоть и металлическая девчонка, а теплая, как живая. Одна рука прижата к груди, другая опущена, и в руке зажата свернутая трубочкой тетрадка. Голова тоже опущена, волосы на затылке собраны в узел, и горит в узле большой зеленый камень. Губы девчонка стиснула и кажется - вот-вот заплачет.
Долго Колька эту девчонку разглядывал, еще раз дотронулся до босой ноги, погладил, словно утешил. И опять начал зал разглядывать.
Видит - сбоку пустое пространство, колонны расступаются полукругом, и возвышается посредине этого пустого пространства большой блестящий казан на четырех ногах, а в казане огонь горит. Неярко горит, словно давно его развели, а дров подбросить забыли. За казаном, у гладкой стены, стоит желтая плита, широкая, но невысокая, и на ней написано что-то непонятное. Огонь дрожит, буквы то ясно проступают, то пропадают в полумраке, но видно все же, что написано не по-нашему и не по-немецки. Совсем буквы незнакомые.
Долго колебался Колька, все хотел поближе подойти, в казан заглянуть, плиту потрогать, да не решался. Боялся выйти из-за колонны, оказаться на пустом пространстве. Переминался, переминался с ноги на ногу, на девчонку ту обиженную поглядел - и решился.
Только отошел от колонны - вдруг вдали, снаружи, шум какой-то, мычание, будто стадо идет. Заскрежетало, загрохотало, в далекой стене, прямо напротив бородатого, открылись высоченные двери - и стало светлее. Мотнулся Колька назад, спрятался за колонну.
Слышит чьи-то шаги. Должно быть, много людей идет, и мычание стоит такое, что эхо грохочет под потолком. Прошли мимо него человек двадцать в белых простынях, здоровенные смуглые хлопцы, и тянут эти хлопцы огромного черного быка. На рогах у быка веревки, упирается бык, мотает головой, скользит копытами по гладкому полу, мычит, приседает, ворочает глазами на статуи. Но хлопцам, видно, не впервой, потому что они со своим делом ладно справляются. Сзади другие, тоже в белых простынях, дрова несут перед собой, бережно несут, ступают осторожно, сторонятся быка. А за ними неторопливо шагают важные, бородатые, черноволосые, похожие на цыган. На них красивая длинная одежда, словно плащ-палатки, только расписные, с узорами. Плащ-палатки переливаются, волочатся по полу.
