Шарлотта была ослепительно хороша в голубом платье и шляпке с подобранными в тон ему лентами. Как только лакей унес ее багаж, София заключила кузину в объятия.
— Я так рада, что ты приехала ко мне погостить! Ты голодна? Я распорядилась, чтобы в семь подали легкий ужин.
— Прекрасно, я перед отъездом из дома пила чай, и сейчас мне совсем не хочется есть.
— Вот и отлично, я прикажу подать ужин в мою комнату. Ты представить себе не можешь, с каким нетерпением я тебя ждала! Но я вынуждена предупредить: мы должны соблюдать одно условие.
Шарлотта с удивлением посмотрела на кузину:
— Какое условие?
— Мы можем обсуждать одежду, шляпы, перчатки, украшения, обувь, кареты, лошадей, балы, всевозможные блюда, дам, которых мы любим и которых не жалуем, званые вечера, на которых недавно танцевали, — ответила София. — Одним словом, все, что угодно… кроме мужчин. О них ни слова!
Это условие, казалось, не смутило Шарлотту, а, напротив, вызвало у нее чувство облегчения.
— Думаю, я смогу соблюсти это условие.
— Вот и отлично!
София тронула Шарлотту за локоть.
— Пойдем я покажу тебе платье, которое недавно купила. Оно украшено русскими кружевами. Это восхитительная вещь, вот увидишь! О, а еще у меня есть для тебя подарок — платье из розового шелка, украшенное красными розами.
— Подарок? Но я не могу принять такой дорогой…
— Можешь, можешь, — перебила ее София. — Я купила его в прошлом месяце, хотя заранее знала, что платье не для меня. А выбрасывать хорошие вещи я не люблю.
Продолжая болтать, кузины поднялись в комнату Софии и стали обсуждать наряды. За этим увлекательным занятием они провели несколько восхитительных часов. Разговор шел о моде, о самых примечательных фасонах этого сезона, о дамах с дурным вкусом.
Около семи в дверь постучал дворецкий, и кузинам подали ужин.
Через полчаса, встав из-за стола, София и Шарлотта перешли к камину, чтобы выпить чаю. София от души радовалась тому, что можно не говорить о муже, об этом грубом, упрямом, безумном человеке, который из-за своей непомерной гордыни разрушил их отношения. Сейчас она испытывала к нему только жалость. Во всяком случае, София убеждала себя в этом.
Она открыла было рот, чтобы поделиться своими мыслями с Шарлоттой, но вовремя вспомнила об уговоре.
Заметив, что София изменилась в лице, Шарлотта замерла с чашкой в руке.
— Что такое? — спросила она.
— Да так, ничего. Вот только… Впрочем, нет, ничего.
Шарлотта хотела что-то возразить, но, видимо, передумала. Она поднесла чашку к губам и сделала глоток.
