— Ты уверена? — спросила я. — Дело ведь нешуточное.
— Это поэтическая справедливость, — решительно заявила Фран, потянувшись к телефону. — Чарли? Привет! Как я рада тебя слышать!
Я выплясывала перед Фран, старательно имитируя рвоту. Она, в свою очередь, сопровождала разговор какими-то мастурбирующими манипуляциями.
— Да, это будет нечто.
Я даже смеяться не могла.
— Восемь тридцать? Буду… Ладно, до встречи.
Фран положила трубку, и у меня вырвалось сдавленное хихиканье.
— Ему крышка! — сказала я. — Ты только что угробила человека.
— Сомневаюсь, что он успеет это из штанов вытащить, — заметила Фран. — Слишком уж все просто.
На следующий день я по ошибке забралась в лифт, позабыв, что теперь мое законное место на лимонно-зеленом этаже. Кокни был в боевой готовности.
— Привет, фифа! — крикнул он.
Я ответила исполненным презрения взглядом. Как бы не пришлось на него весь свой рабочий пыл истратить. А потом заметила россыпь гнойничков у него на физиономии и подумала: да пожалуйста, только напросись.
— Фифа, — опять завел кокни. — С той девчоночкой вечер провела, дэ-э? На меня она уже вешалась.
— Вижу, — сладко улыбнулась я. — На тебе ее собачья косметика.
— Ха, — сказал он без малейшего веселья в голосе. — Значит, весь вечер «Жителей Ист-Энда»[15] смотрела?
— Честно говоря, да. Не знала, что ты там играл Робби Джексона.
Кокни ухмыльнулся и отстал. У Джейни, сидевшей слева, глаза опять были красные. Дело не пошло дальше дежурного вопроса, все ли у нее в порядке (хотя, к гадалке не ходи, ясно было, что не все), но она, глотая слезы, ответила, что да-да, абсолютно. Я принесла ей кофе и ничего не принесла кокнутому малому, и Джейни буквально засветилась от такого банального проявления человеческой теплоты.
В обеденный перерыв я взяла книжку и ореховый рулет и направилась в нишу, которую обнаружила за приемной. И была крайне огорчена, выяснив, что ее уже заняли. Там сидела Джейни, утиравшая слезы салфеткой омерзительного зеленого цвета. Я вздохнула и мысленно простилась со своим мирным завтраком.
— Давай-ка выкладывай, что у тебя стряслось.
Если это не помешательство всей жизни, как в случае с «Английским пациентом», то, пожалуй, еще можно хоть что-нибудь сделать. Лишь бы не рак или еще что-то по-настоящему серьезное. А вдруг у нее родители при смерти! Это действительно несчастье. Я содрогнулась при этой мысли. Я всегда считала себя добрым человеком, но сейчас поняла, что заблуждалась. Возможно даже, все было совсем наоборот. Черт! Наконец всхлипывания начали стихать. Я похлопала Джейни по плечу и ободряюще сказала:
