— Мелани, дорогая!
До меня уже дошло, что на языке пиарщиков «дорогая» означает «знакомство низшего сорта».
— Привет, Мэнди.
Она ненавидела, когда ее так называли.
— Может, соберемся сегодня вечерком — Франческа, ты и я, выпьем по рюмочке?
Сегодня вечером? Делать нам больше нечего.
— У меня новости! — заливалась Аманда.
— Правда? Какие?
— Ой, нет, это можно сказать только за рюмочкой!
— Ну ладно. Фран! — Фран валялась на диване и рисовала себе усы. — Как насчет того, чтобы выпить сегодня с Амандой?
Фран зарычала, яростно замотала головой и скорчила рожу, изображая ягуара, — не иначе, в драматической школе научили.
— Прекрасно, — сказала я в трубку. — Мы с удовольствием. Где?
— «Атлантик»? — Аманда глупо хихикнула. На хрен. Коктейли и надутые шишки. Плюс ко всему Аманда живет в шикарном северном Лондоне, а мы с Фран — в Кеннингтонге, на симпатичной, но занюханной южной окраине, так что с тем же успехом можно организовывать межгалактический союз.
Я парировала «Ладьей и лопатой» — грязной и опасной дырой.
— Ой, Мелани, ради всего святого… Ну ладно, тогда «Озон».
— «Кувшин и пианино» — и ни шагу дальше. На том конце провода вздохнули.
— Пожалуйста, раз ты так настаиваешь… — Я почти услышала, как Аманда надула губки. Зря старается — у меня пениса нет.
— И на хрен тебе это? — застонала Фран, едва я повесила трубку. — Ее или в должности повысили, или какой-нибудь педик-музыкант из Вест-Энда на свидание пригласил.
— Кто знает, — сказала я. — А вдруг у нее случилось что-то страшно неприятное? Может, ее трахнула в задницу целая компания матросов или еще что-нибудь эдакое, и только мы, подруги детства, теперь способны ее утешить. Ха-ха-ха.
— Ну и как, похоже, что у нее трахнутый в задницу голос? Или все-таки изощренно-злорадный?
Я поразмыслила с минуту.
— Э-э… Изощренно-злорадный.
— Ну ясно. Сын Шона Коннери пригласил ее на ланч или что-то типа того. И битых два часа мы будем слушать, как у нее все прекрасно, и с тоски ненароком налижемся, и тогда Аманда, трезвая как стеклышко, укатит куда-нибудь, где веселее, а мы от горя и недовольства жизнью упьемся вдрызг и несколько дней будем себя ненавидеть.
— Хо-хо… Так, а что мы наденем?
Аманда впорхнула в бар точно в назначенное время. Вся на четыре «п» — пикантная, прелестная, подтянутая и прыткая. Я и забыла: она не просто выпендривается, она громко выпендривается.
— Белое вино, идет?
— Нам фирменное, Аманда! — крикнула Фран. — И в стаканах.
Наконец Аманда с напитками добралась до нас. Огляделась по сторонам — нет ли знакомых, — опустилась на свою идеальную задницу и развернулась к нам, сияя улыбкой, как дикторша, объявляющая прогноз погоды.
