— Я думаю, что он задница, и ты извини, конечно, но еще я думаю, что твоя подруга — ведьма. Прошу прощения.
Тут-то я и посмотрела на него внимательней. Ничего себе болтовня на предсвадебной вечеринке.
— Объяснить не хочешь? — Я надеялась, что вопрос прозвучал достаточно небрежно, а не как у дамы средних лет, муж которой признался, что завел интрижку.
— Она обращается с нашей матерью, как с ненужной тряпкой, она обращается с Фрейзером, как с последним дерьмом, она относится к этому долбаному титулу, как к лекарству от рака, и хочет перестроить наш старый дом, словно какую-нибудь развалюху на Кингс-роуд. Так что извини, но я не очень расположен общаться с ее приятельницами. Прошу прощения.
И с этими словами он зашагал прочь. Бросил меня! Черт, ну и свинья.
Однако в глубине души я была дико заинтригована. Все это наверняка не так уж далеко от истины. Аманда и в самом деле ведьма. А Фрейзер и вправду оказался форменной задницей. Но все равно! Я тут из кожи лезла, занимала вежливой беседой беднягу, которого знать здесь никто не знал! Так что не стоило ему хамить и сбегать при первой же возможности. Мог хотя бы предоставить мне шанс сделать это первой. Я уставилась ему в спину, а потом принялась внимательно разглядывать люстру. Пусть думают, что я вовсе не смотрю вслед кому-то, кто от меня только что ушел, еще чего, я тут просто люстрами любуюсь.
По крайней мере, удобства здесь были роскошные и дорогостоящие. Я подкрасилась и от души пожалела, что не захватила с собой журнал — почитала бы, развлеклась.
Компания Алекса уже изрядно набралась и ржала уже без всякого повода. А может, и не совсем без всякого — что-то там произошло с каким-то парнем по имени Биффи и его изощренно-жестоким наставником, — я так и не въехала в детали. Алекс обнял меня нетвердой рукой и проблеял:
— А вот и мы!
Я деланно рассмеялась и случайно перехватила взгляд Энгуса. На его лице было отчетливо написано, что мы для него — не более чем кучка пьянчужек. В углу я заметила Джоан, матушку Аманды; явно перебравшая, она лапала Чарли, прежнего соседа Алекса. Тот тоже крепко поддал, но изо всех сил старался отвечать взаимностью. Зрелище не из приятных.
Настал черед тостов, и, судя по тому, что все притихли, не только я восприняла это как долгожданное развлечение. Фрейзер блистал красноречием, Аманда волновалась, смущалась и мило краснела. Папаша Аманды тоже потребовал слова, но из-за жуткого апломба его речи и проглоченных гласных невозможно было понять, что именно он говорит. Затем появился ирландский ансамбль, наяривающий самбу, — очевидно, завершающий аккорд этой снобистской пирушки. Поднялся невообразимый шум: три сотни человек карабкались на танцплощадку.
