Во время другого приема он произнес спич во славу своих предрассудков:
— Я вам вот чо скажу, я кого не терплю, дак это ниггеров, негролюбов и инострашек всяких. Я вот чо скажу — увезите ниггеров туда, откудова они приехали, и инострашек больше не пускайте. И будет у нас как есть божье царство.
Во время этой речи бедная миссис Шрайбер мучительно покраснела, а многие из гостей выглядели так, словно готовы были вот-вот взорваться. Но поскольку всех предупредили, что в раздражении Кентукки Клейборн может запросто прекратить переговоры о контракте, все смолчали.
Миссис Харрис изложила после этого подруге свое мнение в простых, кратких и живописных словах, бывших в ходу у менее утонченных обитателей Бэттерси, закончив свое описание (которое мы, к сожалению, по некоторым причинам не решаемся воспроизвести здесь) так:
— И когда он говорил так про иностранцев, он пялился прямо на меня. Уж и не знаю, как я сумела удержать язык за зубами!
Когда мистер Шрайбер выразил свой протест агенту Клейборна и попросил его оказать какое-либо цивилизующее воздействие на подопечного, мистер Хаймен меланхолически ответил:
— Что с ним поделаешь — такой уж он от природы. Как говорится, «естественный человек». За это его и обожают миллионы американских ребят. Он такой же, как они. Вымойте его и упакуйте в обезьяний костюмчик — и вы его испортите. Он вам принесет кучу денег — чего вам еще надо?..
Наконец настал день, когда миссис Харрис, уведомленная маркизом о том, что Генри более не считается заразным а, напротив, пребывает в цветущем здравии детства, села в экспресс на Вашингтон. По прибытии она, со своей обычной энергией и предприимчивостью, взяла такси и велела водителю провезти ее по городу — чтобы успеть полюбоваться столицей Соединенных Штатов, — а затем ехать к посольству Франции.
Объехав Капитолий, памятник Вашингтону, Мемориал Линкольна, Пентагон и Белый Дом, водитель, который во время войны служил на флоте и неоднократно бывал в британских портах, повернулся к пассажирке и спросил:
— Ну, мамаша, и как вам всё это? Конечно, не Букингемский дворец и не Вестминстерское аббатство — но это наше.
— Да полно вам, голубчик, — отозвалась миссис Харрис. — Не можете же вы иметь всё сразу. А у вас тут даже красивее, чем на картинках.
В посольстве миссис Харрис очень тепло встретил сам маркиз. Надо признаться, что радость последнего проистекала не только из вполне искренней симпатии к миссис Харрис, но и оттого, что заканчивалась (для маркиза, по крайней мере) довольно щекотливая история.
