— Так я графине и сказала: не купите новый пылесос — до свидания, — рассказывала миссис Харрис. — А эта скупердяйка мне: «Ах, мол, дорогая миссис Харрис, может быть, он еще годик послужит?..» Послужит он, как же. Да до него и дотронуться-то страшно — так током бьет, аж до самых пяток! Так что я ей твердо сказала — ультиматум мой такой: или завтра в квартире будет новый «Гувер», или завтра же ваши ключи окажутся в почтовом ящике.
(Ключи клиента, брошенные в почтовый ящик его дома — это традиционный способ, которым приходящая уборщица объявляет о разрыве отношений с владельцем этих ключей, дома и ящика).
Миссис Баттерфильд отхлебнула глоточек чаю.
— Не купит она пылесос, — мрачно заметила она. Знаю я таких. Над каждым грошом трясутся, только бы лишнего не потратить — а там хоть трава не расти.
В приемнике продолжал страдать Кентукки Клейборн:
«Поцелуй, о Кьюзи, на прощанье меня-а-а,
Поцелуй меня, кобылка моя-а-а,
Эти гады меня подстрелили,
И похоже, мне смерть пришла,
Так поцелуй, старушка Кьюзи,
Поцелуй на прощанье меня-а-а!..»
— Тьфу, — промолвила миссис Харрис, — не могу я больше это завывание слушать, Ну просто кот по весне, да и только. Выключи эту гадость, милочка, пожалуйста!
Миссис Баттерфильд послушно потянулась и повернула выключатель, заметив при этом:
— Все-таки жалко мне, как его, бедняжку, застрелили, а он просит свою лошадь, чтоб она его поцеловала. А теперь мы так и не узнаем, поцеловала она его все-таки или нет.
Впрочем, все обстояло не совсем так: соседи за стеной, похоже, были ярыми поклонниками американского барда, и душераздирающая история любви и смерти на Диком Западе текла сквозь стену, словно вода сквозь промокашку. Но к этой, с позволения сказать, музыке примешивались и другие звуки: вот послышался приглушенный удар, а за ним последовал вскрик боли — и тут же кто-то увеличил громкость радио, и Кентукки Клейборн, завывающий в нос под треньканье гитары, заглушил крики и плач.
Подруги тут же замолчали, и на их лицах появилось мрачное и озабоченное выражение.
— Вот негодяи, — прошептала миссис Харрис, — опять они мучают малыша Генри.
— Бедняжка, — вздохнула миссис Баттерфильд, — Я не могу больше слушать его плач.
— Они затем и радио включили, — мрачно сказала миссис Харрис, — чтобы нам слышно не было, как он плачет.
Она подошла к тому месту, где стена была тоньше — по всей видимости, некогда здесь была дверь между комнатами, — и постучала в нее.
— Эй вы, немедленно прекратите бить ребенка, слышите? Мне что, полицию вызвать?
