Но Морис больше его не слушал, целиком погрузившись в эти несколько строк, написанных Женевьевой. Прочитал их раз, потом перечитал два, три, четыре раза. Потом он вытер лоб и уронил руку с видом ошалевшего человека.
— Черт побери! — закричал Лорэн. — Кажется, пришло письмо с хорошими известиями?
Морис в пятый раз перечитал текст, и вновь румянец окрасил его лицо. Иссохшие глаза вновь увлажнились, глубокий вздох расширил грудь, и Морис, позабыв о болезни и слабости, выпрыгнул из кровати.
— Одежду! — крикнул он удивленному слуге. — Мою одежду, дорогой Ажесилас. О, Лорэн, мой добрый Лорэн, я ведь ждал это письмо каждый день, но, по правде говоря, уже не надеялся. Так, белые штаны, рубашка с жабо. Сейчас же бриться и причесываться!
Слуга бросился выполнять приказания Мориса.
— О! Вновь увидеть ее! — воскликнул молодой человек. — Лорэн, ведь до сих пор я не знал, что такое счастье.
— Бедный Морис, — заметил Лорэн, — мне кажется, тебе надо сделать то, что я тебе посоветовал.
— О, дорогой друг, — опять воскликнул Морис, — прости меня, но сейчас я совсем потерял голову.
— Возьми мою, — смеясь ответил Лорэн, довольный своей шуткой.
Морис тоже рассмеялся, и другу было удивительно вновь слышать его смех.
Счастье вновь вернуло ему чувство юмора.
Но это было еще не все.
— Вот возьми, — сказал он, протягивая цветущую ветку апельсинового дерева, — передай от моего имени этот цветок достойной вдове Мавзола[43].
— Вот так галантность! — воскликнул Лорэн. — Прощаю тебя, потому мне кажется, что ты влюблен, а я всегда с глубоким почтением отношусь к большим несчастьям.
— Да, я влюблен, — проговорил Морис, сердце которого разрывалось от захлестнувшего его счастья. — Да, я влюблен и теперь знаю, что она меня тоже любит. Если бы она меня не любила, то не позвала бы, не так ли, Лорэн?
— Согласен, — ответил обожатель богини Разума. — Но то, как ты воспринимаешь подобные вещи, меня просто пугает.
оборачивается изменой
Тирана по имени Купидон.
Люби Разум, как я люблю,
О нем ведь порой забывают,
И глупость не сделаешь ты.
— Браво! Браво! — закричал Морис, хлопая в ладоши.
Он бросился к лестнице, перепрыгивая через четыре ступени, выбежал на улицу и устремился в знакомом направлении — на старинную улочку Сен-Жак.
— Это он мне аплодировал, как ты думаешь, Ажесилас? — спросил Лорэн.
— Да, конечно, гражданин, и в этом нет ничего удивительного, то, что вы прочли, было очень красиво.
— В таком случае он болен еще сильнее, чем я думал, — заметил Лорэн.
