— К моей поэзии?
— Нет, к твоей Эмилии.
— А разве у меня есть Эмилия?
— Твоя газель, наверное, превратилась в тигрицу и показала тебе зубы. И теперь ты раздосадован, но влюблен.
— Я влюблен! — воскликнул Морис, тряхнув головой.
— Да, ты влюблен.
Из этого не делай тайну.
Стрелы Цирцеи ранят наше сердце
Сильней, чем молнии Юпитера.
— Лорэн, — предупредил Морис, вооружаясь ключом, лежавшим на ночном столике, — заявляю, что если ты произнесешь еще хотя бы одну строфу, я тебя ударю.
— Что ж, поговорим о политике, я, кстати, для этого и пришел. Ты знаешь новости?
— Я знаю, что вдова Капета хотела удрать.
— Да ты все уже знаешь!
— Что еще нового?
— Знаменитый шевалье де Мезон-Руж в Париже.
— Правда?! — воскликнул Морис, вскакивая.
— Собственной персоной.
— Когда он прибыл?
— Вчера вечером.
— Под видом кого?
— Переодетый стрелком национальной гвардии. Какая-то женщина, скорее всего переодетая в простолюдинку аристократка, пронесла ему одежду на ту сторону заставы. Через минуту они вернулись, держась за руки. И только, когда они миновали заставу, у часового возникли какие-то подозрения. Вначале — женщина с пакетом, потом — она же под руку с военным. Это было подозрительно. Часовой забил тревогу, за ними погнались. Они исчезли в одном из особняков на Сент-Оноре, дверь в котором открылась словно по мановению волшебной палочки. У этого особняка есть и второй выход — на Елисейские поля. Шевалье де Мезон-Руж и его спутница исчезли — ищи ветра в поле. Особняк снесут, владельца гильотинируют, но это не помешает шевалье еще раз попытаться сделать то, что ему не удалось четыре месяца назад, и вчера — во второй раз.
— И его не арестовали?
— Ха, попробуй-ка арестовать Протея[24], дорогой мой. Я думаю, что самому Аристею[25] это вряд ли удалось бы сделать.
Pastor Aritsoeus fugiens Peneia Tempe…
— Берегись, — сказал Морис, поднося ключ к его губам.
— Сам берегись, черт побери! На сей раз ты ударил бы не меня, а Вергилия.
— Да, конечно, ведь ты не пытаешься это перевести, и претензий у меня быть не должно. Однако вернемся к шевалье де Мезон-Ружу.
— Согласись, это отважный человек.
— Конечно, чтобы приниматься за такое дело, нужно обладать большим мужеством.
— Или большой любовью.
— Ты что же, думаешь, что шевалье так любит королеву?
— Я-то в это не верю. Я повторяю то, что все говорят. Впрочем, в нее многие мужчины влюблены, что же удивительного в том, что она и его пленила? Говорят, что и Барнав[26] очарован ею.
