— Ну и что, — сказал я, не понимая, куда клонит Мишка.
— А то, — сказал Мишка, — что пойдёшь ты сейчас домой, будем мы сидеть и делать одни и те же уроки. Правильно? Неправильно. Ведь уроки прекрасно можно по очереди делать — сегодня ты, завтра я, сегодня ты, завтра я… Красота! Через день выходной! Хочешь велосипед изобретай, хочешь так, отдыхай себе. Предлагаю испробовать новый способ прямо сегодня. Идёт?
— А что. Можно попробовать, — согласился я. — А с кого начнём? Ну, кто первый уроки будет учить?
— Кинем «на морского», — предложил Мишка. — Чтоб всё по-честному.
Мы кинули. Первым делать уроки выпало Мишке.
— Всё по-честному, — сказал он. — Тебе повезло. Так что иди, отдыхай. Через пару часиков заходи, перекатаешь.
Я уж было хотел уходить, потом сказал:
— Знаешь что, Мишка. Я лучше у тебя отдохну. Ребята все разошлись, снег вон пошёл. Чего я буду по улице один ползать. И домой неохота.
— Ну, сиди, — сказал Мишка. — Только не мешай.
Мишка сел за стол, разложил учебники и зашуршал страницами. А я развалился в кресле и стал отдыхать.
Но скоро сидеть в кресле и ничего не делать мне надоело. Я встал, прошёлся по комнате, достал с полки первую попавшуюся книгу и снова забрался в кресло. Книга оказалась третьим томом Толкового словаря русского языка. До чего же, оказывается, много слов, которых я не знаю! А ведь русский человек. Вот хотя бы «плагиат». Я всегда думал, что это рыба какая-то. Оказывается, вовсе не рыба, а выдача чужого труда за собственное произведение. Любопытно. Или вот — «плебисцит». Я и слова такого никогда не слышал.
— Мишка, — позвал я. — Скажи-ка мне, что такое «плебисцит».
Мишка поднял голову, наморщил нос и сказал:
— Фурункул.
— Мимо, — сказал я. — Плебисцит, мой друг, это то же самое, что референдум. Улавливаешь?
— Ты что, издеваешься! — взвился Мишка. — Я тут, понимаешь, корплю, уроки за него делаю, а он со всякой чепухой лезет! Сиди и молчи. Или гулять иди.
— Молчу, молчу, — сказал я и снова стал листать книгу. Но скоро это мне надоело.
Я снова прошёлся по комнате и заглянул Мишке через плечо.
— Что же ты, Лобачевский, от тринадцати семь отнимаешь, а получаешь пять?
— Тебе-то что! — рассердился Мишка. — Я уроки делаю, а не ты. Как хочу, так и отнимаю.
— Как это «как хочу»? Ты же не одному себе, ты и мне делаешь.
— Ах, не нравится! Тогда сам делай и не придирайся.
— Ну ладно, — сказал я. — Не кипятись. Твори потихоньку. А я пойду погуляю, чтобы не мешать.
Я вышел на улицу. Во дворе было пусто, шёл снег и уже горели фонари. Я отошёл подальше от дома и посмотрел на освещённое Мишкино окно. Но была видна только Мишкина макушка. Я ещё немного потоптал свежий снежок и вернулся назад.
