Мои оказались в конце. Далеконько от штаба и кухни, подумала я.
Люди лежали на полу справа и слева и так же вверху — на нарах. Внизу потяжелее, раненные в нижние конечности, с шинами, а вверху — полегче.
Прошла по вагонам, выслушала жалобы и просьбы и принялась за дело. Нужно было спешить кое-что уладить до отправки поезда, чтобы успокоить людей. Путь предстоит нелегкий и неблизкий.
Вот санитары уже разносят бачки с кипяченой водой… А перевязки и уколы пришлось делать на ходу поезда.
На остановках, проходя мимо своих вагонов, спрашиваю, все ли тут в порядке, шутят:
— Полный беспорядок — соскучились. Посидите с нами, сестренка.
Когда поезд шел, наблюдались оживленные разговоры, шутки. Чуть задерживался на остановках, начинались расспросы: почему не отправляют? Беспокоились: не появился бы вражеский бомбардировщик.
Иногда я улавливала приближающийся заунывный гул вражеского самолета и спешила в последний вагон, где лежали более беспокойные. Плотно закрывала двери и заговаривала:
— Чего приуныли? Может, споем — поезд скорей тронется.
— Споем, с удовольствием, — отвечали. И кто-то из них запевал приятным баритоном:
Ревела буря, дождь шумел,
Во мраке молнии блистали…
И грянул такой хор, от которого у меня мурашки по спине побежали. Я сидела на полу, прислонившись к стенке вагона, и слушала. От такого дружного пения охватило волнение. А хор продолжал:
И беспрерывно гром гремел,
И ветры в дебрях бушевали…
Запевалой оказался майор Никитин, лежащий на полу. Пожалуй, самый тяжелый из всех. Ранен в бедро с переломом кости.
Я думала об этих людях, отважных фронтовиках, которые теперь были беспомощны. Они потому и прислушивались — не летит ли вражеский самолет. Ведь они побывали в пекле войны и остались живы. Так теперь надо жить! Надо во что бы то ни стало доехать по назначению, а там и до дому — рукой подать. И пусть песня для них будет кстати сейчас, как отвлекающее средство. Она поможет коротать томительное дорожное время.
То же самое было и в других вагонах:
— Что молчите, споем?
— Споем! — отвечали.
— Молодцы, ребята! Вот так да еще как-нибудь, глядишь, и доберемся до места, — подбадривала их.
Ближе к фронту, на расстоянии от двух до пяти суток езды поездом, все госпитали были переполнены ранеными, и нам советовали:
— Везите дальше. Вы же на колесах.
И санлетучка уходила глубже в тыл.
— Все дальше да дальше. Может, и верно до Урала доберемся. Эх, там бы и дома побывали! — мечтательно произносит Шура при встрече.
