Йену очень не хотелось прятать такую красоту. Он коснулся ее в последний раз и не спускал с нее глаз, пока Керри не закрыл крышкой.
Он поднял глаза и увидел, что Мейтер распорядился разлить бренди. Йен взял бокал и поставил его на стол Мейтера перед чековой книжкой, которую приготовил для него Керри.
Йен отодвинул бренди и обмакнул перо в чернила. Он наклонился, чтобы поставить подпись, и загляделся на черную каплю черных чернил, повисших идеальным шаром на кончике пера. Блестящий шарик был настоящим чудом.
Он жалел, что не может сохранить навсегда это совершенство. Но он знал, что спустя секунду оно упадет с пера и исчезнет. Если бы его брат Мак мог нарисовать нечто столь же прекрасное, для Йена это было бы сокровищем.
Он не знал, как долго просидел так, разглядывая каплю чернил, пока не услышал, как Мейтер сказал:
— Проклятие! Он действительно сумасшедший, не правда ли?
Капля все падала вниз, вниз и вниз, пока не упала на страницу, погибнув в пятне черных чернил.
— Давайте я напишу это за вас, милорд?
Йен взглянул на симпатичное лицо своего слуги, молодого кокни, который в детстве был карманником на улицах Лондона.
Йен кивнул и передал ему перо. Керри повернул чековую книжку к себе и заполнил листок аккуратными заглавными буквами. Он снова обмакнул перо и протянул его Йену, держа его кончиком вниз так, что тот не видел чернил.
Йен, чувствуя на себе тяжелый взгляд Мейтера, старательно расписался.
— И он часто это делает? — спросил Мейтер, когда Йен встал, предоставив Керри промокнуть написанное.
У Керри покраснели скулы:
— В этом нет ничего плохого, сэр.
Йен взял свой бокал и, одним глотком осушив его, поднял ящик.
— Увидимся в опере.
Выходя, он не пожал руки Мейтеру, тот нахмурился, но кивнул Йену. Лорд Йен Маккензи, брат герцога Килморгана, занимал более высокое положение в обществе, а Мейтер остро сознавал разницу в титулах.
Усевшись в карету, Йен положил ящик рядом с собой. Он мог чувствовать округлость и совершенство, заполнившее его собственную пустоту.
— Я знаю, не мое это дело говорить, — сказал Керри, сидевший напротив, когда их карета, покачиваясь, двигалась по залитым дождем улицам. — Но этот человек — мерзавец. Он не стоит даже того, чтобы вы вытирали об него сапоги. Зачем вообще вы с ним связались?
Йен с нежностью погладил ящик.
— Мне это было нужно.
— Я не ошибусь, милорд, если скажу, что вы умеете добиваться того, чего хотите. А мы действительно встретимся с ним в опере?
