– Отчего же, – развел руками Михаил Иванович. – Штука ладная, сам в руке держал и в деле увидел. Как же не поверить?
– В общем, далеко это место… И не описать, где.
– Умеешь любопытство разжечь, боярин, – бросил хозяин на край блюда огрызок яблока. – Теперь не отстану точно. Ну сказывай, не томи. Что за место такое тайное, как попал туда?
Зверев задержал дыхание, все еще колеблясь с ответом, а потом решительно выдохнул:
– Во сне!
– Где?! – Воротынский оглушительно захохотал. – Где-где? Вот уж воистину, место далекое, неведомое. Ох, потешил! Да, воистину… А ты знаешь верю, верю. Я как-то, помнится, со Змеем-Горынычем сразился. О четырех головах! Три срубил, а одна никак не давалась. Пока бился, она сперва подо мной коня сожрала, потом голову мне откусила. Потом огнем обожгла – одежа вся на мне сгорела, поддоспешник, епанча. Одна кольчуга осталась панцирного плетения. И царапалась, так царапалась… Но я потом извернулся, в глаз ему совню воткнул.
– Как же ты без головы-то, княже? – не понял Андрей.
– Так сказывал же тебе, боярин, – опять захохотав, хлопнул гостя по плечу Михаил Иванович, – во сне сие было, во сне. Так и не победил я гада того. Совню[22 – Совня – если кратко, то это широкий тяжелый меч, насаженный на копейное древко.] в глаз сунул – и проснулся. А совней после того сна долго, ох, долго баловался. Ладная штука в горячей сече. – Хозяин поднялся, отошел к окну, распахнул створки: – Душно что-то ныне. Как бы грозы не случилось.
В светелку тут же ворвался звонкий девичий смех. Андрей поднялся, подошел к князю, выглянул наружу. Внизу, в небольшом скверике, отгороженном от прочего двора махиной дворца, качались на качелях две девицы в легких ситцевых сарафанах. Еще несколько девочек, девушек и женщин стояли под деревьями: вдоль частокола росли яблони и вишни, ближе к дому – две сливы, покрытые множеством темных спелых плодов. На окружающих качели двух полукруглых газонах красовались крупные ромашки, гладиолусы и пышные разноцветные гвоздики.
– Что тебя удивляет, боярин? – Наблюдательный хозяин на изумление быстро замечал изменение в настроении Андрея. – Ты давно не видел юных дев? Или знаком с кем-то из них? Вон те девчонки с косами – это мои дочери, Елена и Анастасия. В сарафанах с синими юбками – дочери князя Трубецкого, соседа нашего. Эти уж на выданье. За ними тетка вон приглядывает, Евлампия Скопина, вдова князя Федора.
Теткой была темная женщина, одетая в черное платье со множеством юбок, превращавших одеяние ниже пояса в подобие колокола.
