С пожилыми людьми мне было комфортнее. Они заслуживают того, чтобы относиться к ним с уважением. Когда у кого-то ныли ноги, я делала им массаж. Они принимали мои услуги с благодарностью. Начали даже отпускать шуточки в присутствии управляющих: вот, мол, хорошенькая девушка убирается в номерах, а девицы неприветливые работают официантками в ресторане. Так что мне велели убираться в номерах только по утрам: за обедом же я обслуживала столики.
Я получала большие чаевые, чем вызывала зависть у всех остальных. Они прозвали меня «китаёза» и стали задерживать мои заказы. Я долго терпела, но потом не выдержала. Схватила на кухне нож и крикнула одной девчонке: «Если будешь продолжать в том же духе, живот вспорю!» Я сама удивилась, как сумела сказать такое. Друзей у меня, конечно, не прибавилось, зато работать стало спокойнее.
Свекровь по-прежнему едва терпела меня. Я убиралась в доме, иногда вызывалась приготовить что-нибудь, но свекрови не нравилась азиатская кухня, она со мной почти не разговаривала. Было ясно, что мать предпочитает оставаться с сыном вдвоем — она вечно пыталась поссорить нас с Пьером. Когда я возвращалась с работы, не смела даже зайти на кухню поесть, хотя всегда бывала голодна.
Я сильно похудела. Однажды свекровь приготовила нам с Пьером яйца и шпинат, а мясо скормила своей собачонке. Но я со всем мирилась, потому что таковы наши традиции: что бы свекровь ни сделала, нужно терпеть и ни в коем случае не жаловаться мужу. Кхмерский муж всегда станет на сторону матери, так что лучше смолчать.
Мы жили у матери Пьера уже четыре месяца. Однажды к ней приехали гости. С ними были дети — из тех, которые всюду суют свой нос и все ломают. Я сказала одному ребенку: «Не прыгай так. Когда пожилая мадам вернется, ей это не понравится». Сказав так, я и не думала никого оскорблять. В Камбодже любую женщину старшего возраста называют пожилой, тем самым выказывая уважение. Но в Европе никто не хочет смотреть правде в глаза: необходимо притворяться, что дама перед тобой вовсе не пожилая, хотя бы даже она и была таковой. Когда свекровь вернулась, мать этого маленького чудовища пожаловалась ей, что я назвала ее пожилой. Свекровь была в ярости. Залепив мне пощечину, она заперла меня в нашей с Пьером комнате.
А ведь могла бы вспомнить, что я плохо знаю французский, могла бы попытаться понять. Я расстроилась. Очень. Когда Пьер вернулся, я ему все рассказала. К моему удивлению, он все понял и сказал, что пора нам подыскать себе жилье в другом месте.
