У меня не осталось ни денег, ни ожерелья; я упросила таксиста подбросить меня до города. Но мне было всего шестнадцать и прямо на лбу у меня было выведено: «ПРОДАЕТСЯ». Теперь-то я знаю, что таксисты тесно сотрудничают с публичными домами: привозят в бордели не только клиентов, но и девушек. Видимо, тот водитель узнал меня, а может, слышал, что я пропала — темнокожая девчонка с длинными волосами, дикарка из Пномпеня со шрамом на лице. Так что он подвез меня прямо до Центрального рынка. И когда я вышла, меня уже поджидал Ли с охранниками.
* * *
Мне как будто ни в чем не было везения, у меня не получалось сбежать так, чтобы меня не поймали. Меня будто бы преследовал злой рок, мою жизнь точно пересекла некая дьявольская тень.
…Ли сначала бил меня тростью, потом раздел и привязал к кровати. Все, кто приходил, получали удовольствие, глазея на меня. Несмотря на работу в борделе, я оставалась такой же стыдливой, поэтому очень переживала. Ночью я по-прежнему лежала привязанной, а брат Ли и его друзья забавлялись со мной. Так продолжалось неделю. Я заболела, меня трясло в лихорадке.
Именно тогда Ли выведал, чего я в самом деле боюсь. К наказанию он подходил с основательностью какого-нибудь ученого — хотел добиться от нас беспрекословного подчинения. Этот Ли понял, что подвал меня не пугает — я не визжала там, как другие девушки. Лишь презрительно смотрела на охранников, представляя, как в один прекрасный день разделаюсь с ними. Если мне было больно, я старалась не показывать этого, не желая доставлять своим мучителям удовольствие.
Но однажды Ли опрокинул на меня ведро живых червей. Отвратительных, вроде тех, что заводятся в протухшем мясе. Когда он увидел, до чего я боюсь этих тварей, начал подкрадываться ко мне спящей и бросать червей на меня, засовывать их мне в рот. Я все время боялась, что черви прогрызут во мне дырки. Вот что я вижу в кошмарных снах, которые снятся мне до сих пор.
* * *
После неудачного побега я решила, что в другой раз даже пробовать не буду. Куда бы я ни попала, везде одно и то же. К тому же тетушка Пэувэ, если мы слушались ее, не была с нами жестока. Знаю — такова психология рабов. Но тем не менее это способ выжить.
Другим девушкам я рассказала: «Там, на свободе, еще хуже. Здесь нас, по крайней мере, защищает полиция». Словом, я окончательно сдалась.
Я стала выполнять вместо тетушки Пэувэ работу по дому. Мне просто необходимо было вычистить то место, где я жила, а готовкой, уборкой да присмотром за детьми я купила себе покой. Тетушка Пэувэ поняла, что дух мой сломлен. Она стала обращаться со мной гораздо мягче, даже дружелюбно. Убедившись в моей честности, а также любви к чистоте, она стала оставлять меня дома одну — понимала, что стеречь меня уже не надо. Через некоторое время начала даже посылать в город с разными поручениями. Тетушка не сомневалась, что я вернусь.
