Эти лестницы всегда смешат меня. Мне кажется, что когда-то давно одному фотографу – скорее всего, он был, как и я, маленького роста – пришла в голову замечательная идея: если он встанет на лестницу, он сможет видеть поверх голов остальных. Но все остальные немедленно приобрели себе такие же лестницы. И мы опять оказались там, где были, только теперь нам приходится таскать с собой эти дурацкие алюминиевые сооружения, куда бы мы ни пошли. Как будто у нас и без того не хватает тяжелой амуниции.
Я вдруг заметила в толпе новое лицо. Этого фотографа я никогда раньше не видела. Молодой парень. Примерно моего возраста. Не похож на потрепанных алкоголиков, которых обычно встречаешь на таких тусовках. На нем бежевая куртка из «Кархарт» и джинсы «Дизель». Густые волнистые темные волосы свободно падали на спину. Я обожаю длинные волосы. Не слишком длинные, ну вы понимаете. Я имею в виду не до середины спины или вроде того. Естественные, но чистые. Я бы носила такую прическу, будь парнем.
Он смотрел прямо на меня, и я бросила на него ответный взгляд. На одно мгновение. Чтобы установить контакт.
Вы же знаете, что такое контакт? Все это знают.
Я-то уже давно поняла, что это такое. Я провожу большую часть жизни, глядя на других людей. Это моя работа. Но контакт происходит один раз на миллион. Ну, я на самом деле не вычисляла вероятность, могу только гадать. Когда ты смотришь на парня, а он – на тебя, и за секунду, нет, даже за микросекунду происходит что-то вроде электрического разряда. И ты понимаешь, и он понимает – хотя и не может быть уверен, – что должно неизбежно произойти. Может быть, не сегодня. Но однажды. Это соглашение. Ваша общая тайна. Обещание. Закон физики. Это секс. Но это лучше секса, потому что все еще впереди.
Эльке подарила мне вымученную улыбку, и я ее щелкнула. Она откинула назад свежевыкрашенные каштановые волосы, повернула лицо к свету и на полдюйма отвела в сторону колено, открывая несколько ярдов сливочно-нежного бедра в разрезе платья от Дольче и Габбано. Спасибо, спасибо. Мне как раз хватило.
Нервная распорядительница выкрикнула тонким голоском, что съемки закончены, и Эльке повлекли прочь четверо брюнетов в костюмах от Армани, не верящие своему счастью. Я сделала последний снимок, поймав ее отражение в огромном настенном зеркале, и принялась собирать вещи. Все равно моя газета вряд ли использует эти фотографии. Топ-модель? Только и всего? Ни с кем не целуется? Не плачет? Не беременна? Не открывает случайно целлюлитное бедро? В чем тогда прикол? Ладно, хватит ворчать!
