— Отправление завтра в семь часов,— объявил Томпсон.
Но увы! Скольких на следующий день не хватало! Предстояло их будить и собирать. Томпсон и Робер метались по городу в поисках опаздывающих, а это часто оказывалось напрасной тратой времени. Все чувствовали себя очень усталыми и жаловались на полчища клопов, не дававших им спать. Томпсон и его помощник едва собрали всех путешественников. От внушительного каравана осталось двадцать два туриста! И большая часть этих энтузиастов имела жалкий вид.
Среди не сдающих позиции, естественно, была семья Линдсей. Этих закаленных путешественников не могли напугать сорок километров пути. Равно как и Роже де Сорга, верного кавалера вечно смеющейся Долли. Как и Блокхеда и его семью. Мог ли почтенный бакалейщик упустить возможность повосхищаться! Кое-как он растолкал жену и дочерей. Те, еле поднявшись, нашли все же силы увлечь за собой Тигга.
Что касается Саундерса и трио Гамильтонов, явившихся с опозданием ровно на полтора часа, то они не отказались бы ни от одного пункта программы, приняли бы во всем участие, живые или мертвые. Верные своим непоколебимым принципам, они собирались отправиться в путь ровно в назначенное время.
Так как программа предусматривала отправление в восемь часов, то ровно в восемь часов они и оседлали своих ослов.
Поредевшая колонна покинула Рибейра-Гранди. Прибыв накануне слишком поздно, туристы не успели получить представление о городе, насчитывающем тринадцать тысяч человек. Стоило ли об этом сожалеть? Вряд ли. Кроме тех же источников, уж конечно не более примечательных, чем источники горячей долины, в городе не было ничего интересного.
Дорога проходила по плоской местности, изредка пересекаемой вулканическими конусами. Но вскоре она стала подниматься вверх — снова начались горы. Засаженные лесами склоны говорили об упорном человеческом труде, ни один клочок плодородной земли не был заброшенным.
Западный округ оказался населенным. То и дело встречались крестьянские семьи. Впереди обычно шествовал муж. Жена шла на десять шагов позади. Женщины были как призраки — робкие, незаметные, закутанные в широкие одежды с капюшоном, таким же, как на Фаяле, большим, но еще глубже надвинутым на голову. Увидеть их лица было невозможно. Проходя по одной деревне, туристы с удивлением увидели, как при их приближении женщины отворачиваются к стене.
— Они, наверное, некрасивые,— заметила Долли, по-своему, по-женски объясняя эту стыдливость.
