Там медленно передвигались небольшие серо — зеленые скопища «нечто». Одни раздувались, другие становились совсем плоскими.
— Пат, — вдруг спросила она, — а как все было раньше?
— О чем ты?
— Ну, раньше ведь люди жили на открытом воздухе?
— Так говорят.
— Какое же это, должно быть, было странное ощущение! А что они еще делали?
— Откуда же я знаю…
— Отец рассказывал, что летом люди бродили по полям, собирали букеты… букеты цветов… Да, именно цветов, он так называл это.
— Цветы?
— Да, Пат, это были такие растения с разноцветными листочками и душистым запахом. Он говорил, что их дарила природа после суровых зим и что цветы являлись символом молодости, силы и любви… Здорово, а?
Она простодушно рассмеялась, обрадованная тем интересом, который сумела заронить в душу Пата. И Пат в свою очередь смеялся, как смеялся каждый раз, услышав эти легенды уходящих поколений.
Карэн перестала улыбаться, и Пат вдруг занервничал, когда она показала ему на многоцветные пятна, танцующие между фасадами домов. Теперь каждый знал об этих зеленых, красных, желтых и голубых «нечто», меняющих свои очертания.
— А ты полагаешь, что мы когда — нибудь сможем избавиться от этих «нечто»? И вернемся к той жизни, которая была раньше?
— Видишь ли, Карэн, мир, о котором ты говоришь, нам больше не принадлежит. Может, мы туда и вернемся, хотя сам я в это не верю. Впрочем, что мешает нам верить в сказочки прошлых поколений, да еще к тому же по визиофонам время от времени продолжают распространять всякого рода посулы и обещания. Одни посулы и обещания, хотя, кажется, Старшие еще верят в это. Но я полагаю, что эта вера просто помогает им поддерживать общее наше жалкое существование.
Карэн смотрела на него округлившимися глазами.
— Пат, смотри — ка, ты уже говоришь совершенно как взрослый, как Старший.
— Да я ведь уже и так почти мужчина, Карэн. Просто разницу диктуют Старшие. Это решают они.
В его словах звучали уверенность и отвращение к несправедливому порядку вещей.
Едва выбравшись из розового детского тумана, Пат, как и другие рано созревшие юноши, понял, что не имеет прав Старшего, поскольку находится в искусственных границах, между детством и зрелостью.
Он сделал несколько шагов и остановился перед стареньким запыленным визиофоном на стене.
— В тот день, когда этот аппарат перестанет работать, наступит конец. Передачи и так становятся все более расплывчатыми и невнятными. А однажды мы услышим последнюю. Экран загорится, появится маленький лысый человечек и со все той же доверительной улыбочкой заговорит. А начнет он так: «Победа близка, очень близка, Наши ученые на правильном пути… Ничто не может противостоять человеческому разуму… Ничто не может помешать нашей победе… Верьте… Верьте…»
