Амисия чуть не подпрыгнула от радости. Не иначе как Келду подняли с постели среди ночи, потому что каморка была пуста, когда Мэг втолкнула туда Амисию. Сомнений не оставалось: Келда принесла клятву Фаррольду в порыве нежных чувств, но теперь она пришла на выручку.
Видя неподдельную радость подруги, Келда поняла: Амисия еще не знает, что в замке стало известно о ее похождениях, и уж тем более не подозревает, кто выдал эту тайну. Она собиралась повиниться, но присутствие Мэг спутало все ее планы. Робко улыбаясь, Келда вошла в каморку и присела на сундук. Голубые и карие глаза встретились.
Лихорадочно подыскивая самые невинные слова, Келда не нашла ничего лучше, как заметить:
— Свечка-то совсем догорела.
— Верно, — быстро отозвалась Амисия, уловив скрытую многозначительность этих слов. Однако фитиль и впрямь уже еле тлел.
Келда резво вскочила:
— Сейчас принесу другую. — Она была рада услужить подруге, чтобы хоть отчасти искупить свою вину.
После долгих часов мрачного раздумья Амисия вдруг почувствовала сильный голод. Понимая, что ей понадобятся силы, она сказала:
— Захвати чего-нибудь съестного. Этой ночи не видно конца, а у меня уже давно маковой росинки во рту не было.
Келда вытаращила глаза:
— Какая ночь? Сейчас день на исходе. Выходит, ты уже сутки без еды?
— Получается, что так, — пожала плечами Амисия. Ее взгляд затуманился от воспоминания о последней трапезе, которую она разделила со своим избранником.
Келда вспыхнула от негодования: как могло получиться, что никто не позаботился принести сюда еды? Да и сама она хороша. Оправданием ей служило лишь то, что в замке царила страшная сумятица. Барон на всех нагнал ужаса. Он поклялся заживо спустить шкуру с разбойника, который связал его, будто кабана, и бросил в лесу. Мыслимо ли лорду пережить такой позор? Всякий раз, когда он разражался бранью и угрозами в адрес Волчьей Головы и его пособников, Орва теряла рассудок. Ее стряпню, которую обитатели замка по доброте душевной и по привычке называли едой, невозможно было взять в рот.
Между тем Амисия в задумчивости наморщила лоб. Если день на исходе, значит, у нее совсем мало времени. Тут ее осенило. Когда подруга готова была скрыться за дверью, Амисия окликнула:
— Келда, меня не так мучит голод, как жажда. — Она поднялась и, не таясь, продолжала. — Не принесешь ли ты мне целебной сладкой настойки, которую готовит твоя матушка? У меня першит в горле.
Голубые глаза расширились от изумления; молчание опасно затянулось.
