Неразгаданные сердца | страница 11



Они достигли сверкающего, искрящегося ручья и двинулись вниз по течению вдоль его поросшего мхом берега, следуя прихотливым изгибам русла.

По пути им то и дело попадались все новые и новые ручейки, вливавшиеся в общий поток; течение становилось все более стремительным, и мягкое журчание ручья наконец перешло в ровный рокот.

Вскоре показался знакомый обрыв: здесь воды потока, который был уже не ручьем, а небольшой речкой, водопадом обрушивались вниз. Побледнев от волнения, Келда остановилась в нескольких шагах от обрыва. Амисия же без колебаний подступила к самому краю и залюбовалась водопадом. Она любила дикую красоту воды, которая, вырвавшись на свободу, каскадами устремлялась вниз и мириадами искрящихся брызг падала на поверхность заводи под уступом; при этом вокруг разбегались расширяющиеся круги, которые постепенно ослабевали и ласковыми волнами набегали на илистые берега. Конечно, Амисии виделся в этом некий символ безмятежности, которая служит достойной наградой за победоносную борьбу против несправедливых ограничений.

Разлетающиеся от водопада брызги переливались всеми цветами радуги, словно волшебные драгоценности из царства фей; они манили ее за собой — в приют ее грез — в прохладный уголок, где можно было хоть ненадолго представить себе, что великолепный придуманный мир действительно существует. То было единственное место — если не считать пространств ее воображения — где она могла, ничем не рискуя, предаваться своим фантазиям.

Она никому не рассказывала об этом убежище: только Келда была посвящена в тайну. Амисия хорошо запомнила давний день, когда пьяный начальник стражи, столкнувшись с ней на лестнице, вырвал у нее из рук чудесный рождественский подарок: то была фигурка единорога, которую почтенный друг ее матери терпеливо вырезал из зеленого нефрита, а потом отполировал до блеска. Развеселившийся сверх всякой меры буян, задом наперед поднимаясь по ступеням, держал драгоценную фигурку все время на такой высоте, чтобы Амисия не могла до нее дотянуться. Таким образом он заставил ее подняться за собой до самого верха зубчатой стены, да при этом еще дразнил ее, насмехаясь над детской верой в волшебные сказки. Потом, уже наверху, он высунул руку с заветным подарком в просвет между зубцами. Впоследствии Освальд, протрезвев, клялся и божился, что вовсе не собирался выпускать единорога из рук, но в конечном счете это не имело значения: фигурка упала на скалы у основания стены и разлетелась на бесчисленные никчемные осколки… Амисия до сих пор не простила его.