Постепенно мыслям и откровениям становилось тесно и, чтобы как‑то освободиться от них, Бэби пробовал делиться ими со своею женой. Но и ее голова была забита тем же самым. Бесконечные разговоры о Кузнеце, его мелочности, бесчеловечном отношении к Бэби и о его неблаговидной роли в судьбе их семьи стали приобретать ритуальный характер и превратились в пикантную приправу к кофа, которым они традиционно потчевали друзей на своей уютной кухне. Однако этой малой отдушины явно не хватлало Бэби, чтобы как‑то облегчить внутренний напор захлестнувших его размышлений о жизни.
И вот ему на глаза попались коробка, полная клубков грубой шерстяной нити, на которой он почти ежедневно вязал узелки на память: кто что сказал, кто что сделал, кто сегодня плохой, кто еще хуже, кто его обидел или не любит, кто не любит того, кто его обидел или не любит… О, это была находка! Это был клад! Это был выход!
— Я обо всем напишу, — решил он. — Я обо всех напишу. Всем сестрам по серьгам… Вот я им ужо!.. Пусть знают с кем дело имели, кого оценить ума не доставало. И ты, Кузнец, держись. Я тебе покажу, КОГО у тебя жизни учить наглости хватало, КОГО ты на подхвате хотел держать, КОМУ ты по глупости своей вторые роли отводил!.. Я про тебя такое… Я тебя таким…
— Правильно, — поддержала жена. — Пора людям всю правду про него рассказать. А то уж столько лет прошло, а еще полно глупцов, которые его добрым словом вспоминают. Пиши былину или какую летопись. Пусть ему икнется. А тебя люди по всей стране узнают. То есть еще лучше узнают, — на всякий случай поправилась она.
— «Былину»… «летопись»… — проворчал Бэби, — это все старье, нафталином пахнущее. Я мемуарную историю писать буду. Попрошу не путать с амурной, — угостил он супругу каламбуром.
— Бэби, ты гений, — восхитилась она. — Все известные люди писали мемуары! Пиши скорее, мне нетер- пится почитать.
Бэби настолько воодушевился, что тут же сбегал в соседнюю лавку, купил чистых листов бумаги. На обратном пути, во дворе, несмотря на негодующий гогот гусей, надергал из них десяток перьев, старательно очинил их и принялся за работу.
Сочинял Бэби взахлеб. Перо так и порхало над бумагой, едва успевая фиксировать поток его сознания, и в той же мере напоминало собой гордую длин- ношеею птицу, в какой излагаемая с его помощью история напоминала реальные события, имевшие когда‑то место. Время от времени Бэби откладывал орудие труда с тем, чтобы свериться со своими узелками на том или ином шерстяном клубке.
