Равенство и неравенство образовали сторону положенного в противоположность сравниваемому или различному, которое определилось в противоположность им, как сущая в себе рефлексия. Но тем самым последнее также утратило свою определенность относительно них. Именно равенство и неравенство, определения внешней рефлексии, суть лишь сущая в себе рефлексия, которая должна была быть различным, как таковым, своим лишь неопределенным различением. Сущая в себе рефлексия есть отношение к себе без отрицания, отвлеченное тожество с собою и тем самым самим положенным. Просто различное переходит таким образом через положение в отрицательную рефлексию. Различное есть просто положенное различение, т.е. различение, которое не есть различение, следовательно, есть отрицание >{27}себя в нем самом. Таким образом, само равенство и неравенство, положенное, возвращается к отрицательному единству с собою через безразличие или сущую в себе рефлексию, рефлексию, которая есть различение равенства и неравенства в самом себе. Различие, безразличные стороны которого суть также лишь моменты одного отрицательного единства, есть противоположность.
Примечание. Различие, как и тожество, выражается в некотором собственном предложении. Впрочем, оба эти предложения остаются одно против другого в безразличном различии так, что каждое употребляется для себя без отношения к другому.
Все вещи различны или: нет двух вещей, которые были бы тожественны. Это предложение действительно противоположно предложению тожества, ибо первое гласит: А есть различное, следовательно А также не есть А; или А в другом не-тожественно себе, т.е. оно не есть А вообще, а собственно определенное А. В тожественном предложении вместо А может быть поставлен любой другой субстрат, но А, как не-тожественное, уже не может быть заменено чем-либо другим. Правда, оно должно быть различным не от себя, а лишь от другого; но это различие есть его собственное определение. Как тожественное с собою, А есть неопределенное; а как определенное, оно есть противоположное себе, оно уже не только не тожественно себе, но причастно в нем самом отрицанию, следовательно, различию себя самого от себя.
Что все вещи различны одна от другой, – это совсем излишнее предложение, так как множественность вещей уже непосредственно заключает в себе их множество и совершенно неопределенное различие. Но предложение: нет двух вещей, которые совершенно тожественны одна другой, выражает нечто большее, а именно
