— Я не делаю из этого большого секрета.
— Почему? Он ведь твой отец.
— Трудно любить то, что не испытывает никаких эмоций. Всё равно что бросать в воду монетки — они никогда не вернутся к тебе с прибылью. Трудно, например, любить ураган. Трудно любить молнию. Трудно любить огонь, когда в доме пожар. Трудно… — Тоган умолк, подбирая слова, но так и не нашёлся чем продолжить начатое. Его влажный, полный горечи взгляд остановился на алой точке, тлеющей на конце благоуханной палочки, казалось, его мысли уплыли вслед за тяжелым сизоватым дымком, тянувшимся к распахнутым ставням.
— Тоган…
— М? — рассеянно ответил Тоган, не отводя взгляда от тлеющих благовоний.
— Зачем ты меня позвал?
Тоган молча налил в пиалу вина, рывком выпил его, налил снова. Марко ждал. Изящный лоб Тогана исказила мучительная гримаса. Боль и ненависть заставили его сморщиться, и красивое, почти женское лицо стало неприятно похожим на лицо искапризни- чавшегося злого ребёнка. Тонкий рот изогнулся, как татарский лук, и Марку показалось, что сейчас оттуда вдруг, извиваясь и шипя, выползет раздвоенный змеиный язык. Венецианец тайком перекрестился, встряхнул головой, плеснул вина и отсалютовал Тогану пиалой, по- прежнему прямо глядя ему в глаза.
— Ты когда-нибудь разговаривал с Темуром? — спросил Тоган.
— Да не особо, — немного удивлённо ответил Марко. — Как-то не приходилось тесно общаться.
— Старший брат… Настоящий багатур. Сильный, мощный, — пафосно начал Тоган, словно подражая сказителю, и вдруг его голос нырнул вниз, перед этим чуть взвизгнув, как у капризной наложницы.
— И сладкий, как подогретый мёд. Такой слащавый, такой… липкий!
Ты видел его руки? Широкие, как лопата, а кожа нежная, как младенческие щёчки! И посмотри на мои…
Он протянул навстречу свои изящные маленькие кисти, изукрашенные перстнями. Характерные валики грубых мозолей, натёртые рукоятью меча, тянулись под пальцами. Под маленькими жилистыми кулачками тянулись канаты мышц, разбитые и натруженные тёмные костяшки покрывали десятки мелких шрамов.
— Лишь один раз он принял участие в походе. Поход оказался тяжёлым, мы должны были покрыть несколько тысяч ли за неделю, и останавливаться почти не приходилось. Иногда даже дремали в седле, а ели на ходу. Через неделю такой жизни Темур уже переквалифицировался в интенданта, услужливо подвозил фураж и командовал отрядом полковых шлюх! — Тоган казался уже совсем пьяным, но Марко не верил в его молниеносное опьянение. — Мы шли в бой, а он наблюдал за нами с пригорка, подперев бок подушкой, развалясь на коврах, как сарацинский царь. Но в талантах ему не откажешь. Я не понимаю, как так случилось, но, когда мы захватили крепость — я со своим туменом ворвался туда вторым, сразу за передовым отрядом отца, — у каждой лавки уже сидел человек Темура и подсчитывал барыши! Как?! Уму непостижимо. Я обещал нойонам десятую часть городского имущества, но им не досталось ничего — всё заграбастал Темур. В результате мои парни чуть не подняли его на копьё… Отец заступился… А-а-а, — вздохнул он с досадой. — Убить Темура мечом — всё равно что пытаться проткнуть иголкой улитку или разрезать ножом медузу.
