…чувство тревоги пружиной подбросило Марка с постели. Он сел, откинув покрывало. Из-за ставен сквозь нарастающее пение проснувшихся сверчков и цикад слышалось бряканье пробегающего вдалеке патруля. Марко медленно поднялся, роняя на узорчатый пол шёлковые подушки, и подошёл к окну, потянув за собой зашелестевший халат. Неверный свет умирающей луны окрашивал двор в резкие серебряные мазки, перемежавшиеся угольно-чёрными полосами дрожащих от ветра теней. Лохматые ивы шумно переговаривались над ручьём, сердито бормочущим в ответ. Отблески воды бросали монетки света на подсвеченные снизу древесные стволы. Большая ночная птица бесшумно спорхнула из-под конька крыши соседнего павильона и быстро слилась с ветреной мглой, лившейся с небес. Лягушки в пруду испуганно прервали нестройное пение. Голоса патруля исчезали где -то в полном звуков ночном воздухе, словно бы тонули в одеяле. Марко медленно натянул холодный халат, зябко поёжившись от прикосновения остывшего за ночь хлопка.
Сзади раздался шорох. Марко резко развернулся, сжимая в руке пиалу, готовый швырнуть её в непрошеного гостя. Пустота покоев уставилась на него чернотой выколотого глаза. Шорох повторился. В серебряном квадратном отсвете, скользящем из-под ставень, струился песок. В комнате ветер не чувствовался, хотя придверный колоколец легко звенел, приветствуя влажный весенний сквознячок. Из-за отсутствия ветра струйки песка казались Марку живыми. Складываясь в причудливые узоры, песок бежал к ногам Марка, огибал парчовые туфли, свивался вокруг жадными змейками, словно пытался лёгкими щупальцами удержать ноги юноши.
Марко медленно подошёл к дверям спальни, глядя, как песок разлетается под его стопами и снова свивается в причудливый ковёр призрачных змей. Он снял с подставки меч и толкнул створки дверей. Те послушно скрипнули, пропустив лунный свет в глубь Павильона снов. Серебряная дорожка добежала до машины и осветила её массивный остов, на мгновение поиграв муслиновыми занавесями. Волшебные буквы горели в лунном свете, тени играли на них, создавая ошуще- ние движения. Казалось, буквы хотели сорваться со своего ложа и полететь к нему. Они что-то говорили, но Марко не знал их тайного языка.
(это язык сумерек, Марко, тайный код, открывающий путешественнику карту других миров)
Он пересёк павильон, стараясь не скрипеть половицами, чтобы не тревожить стражников, затаившихся где-то рядом. Машина дышала, занавеси играли в ночном ветерке, словно шевелились жаберные крышки гигантского серебристого карпа. Марко провёл ладонью по исчерченным письменами рамам, коснулся ременных петель, и камни, вживлённые в узорчатую кожу, отозвались теплом, неожиданным в ночной прохладе. Чувство тревоги само собой улеглось, уступив место воспоминаниям. Сопровождаемые мерным стуком рубиновых чёток, волокна
