Увы! Ничего удивительного и даже необычного не произошло, скорее наоборот. Оргáн церкви Святой Инессы издавал глухие аккорды, казавшиеся бессвязными обрывками, клочьями, — органист просто-напросто терзал несчастный инструмент, который в ответ изливал на прихожан поток хоралов, мотетов[16] и псалмов, звучавших тягостно и омерзительно пошло.
Наконец месса закончилась, на выходе я нагнал свою собеседницу и не нашел ничего лучшего, как шутливо бросить ей:
— Отчего же это оргáн маэстро Переса звучал сегодня так отвратительно?
— Еще бы! — отозвалась старушка. — Это ведь совсем другой инструмент.
— А где же оргáн маэстро? Куда он подевался?
— По старости рассыпался в прах, да-а-авным-давно.
— А душа органиста? Что же она?
— О-о, она перестала являться с тех пор, как собрали вот этот, новый оргáн.
Достопочтенный читатель мой, если и тебе не терпится узнать ответ на вопрос, отчего в наши дни уже не встретишь подлинное чудо, не сочти за труд, прочти сию дивную историю и сам открой заповедную тайну.
I
— Видите вон того сеньора в красном плаще и в шляпе с белым пером? Согласитесь, кажется, будто в его тугом кошельке упрятано все золото Индий.[17] Смотрите, прежде чем занять свое место, он склонился к руке сеньоры. Видите, она протянула ему руку и направилась дальше, следом за ней неотступно следуют четыре пажа с оружием? Так вот, этот сеньор — маркиз де Москосо, фаворит вдовствующей графини де Вильяпинеда. Поговаривают, будто, прежде чем обратить свой взор на достопочтенную матрону, он просил руки дочери одного весьма богатого сеньора, но тот, по слухам, оказался весьма прижимистым и скупым… Поглядите-ка туда, вон там, у папского места, пробирается сударь, на ходу бросает пару фраз. А сейчас проходит под аркой Святого Филиппа, лицо закрывает темным плащом. Видите? За ним — слуга с фонарем в руках. Видите? Идет к алтарю.
Вы заметили, отдернул плащ, преклонил колена, приложился к образу, что сияет на его груди, заметили? Не сыщете более достойного, да и к тому же столь богатого сеньора на всей улице Кулебрас. Без сомнения, он — один из истинных отцов города. Сами поглядите, как люди тянутся к нему, всяк к нему подойдет, поклонится, поприветствует. Каждый в Севилье знает, что он — баловень фортуны. У него в сундуках золотых дукатов больше, чем у нашего короля, дона Филиппа,[18] солдат, его кораблей хватило бы на целую эскадру, и она вполне могла бы потягаться мощью и силой с самим турецким султаном.
