В данный момент Петяша обладал деньгами, и посему без раздумий вошел в первые попавшиеся остекленные светящиеся двери.
Прочих покупателей в магазине не было, что позволяло бездействующим продавцам беспрепятственно наслаждаться созерцанием портативного телевизора. Минут пятнадцать ушло на определение степени необходимости тех или иных продуктов, а затем Петяша, после некоторых раздумий удовлетворившись, за отсутствием «амфоры», какими-то безликими американскими сигаретами, свершил акт купли и направился на выход.
Дверь — два листа стекла в черной металлической раме — пастью разинулась навстречу.
Вокруг внезапно сделалось темно и влажно; по ноздрям шибанул резкий, противный, звериный какой-то запах.
Пасть — гигантская, непонятная — была повсюду, словно бы вся вселенная стала вдруг одной абсолютной пастью, нимало не нуждающейся в жалких придатках наподобие желудка, кишечника или хоть черепной коробки.
Она не заглатывала. Она растворяла в себе.
Невозможно передать, что почувствовал Петяша в этот момент! Страх мягким, неосязаемым кляпом закупорил накрепко горло, связал по рукам и ногам, оглушил, ослепил, обезмыслил. Внутренности стянуло к солнечному сплетению, сжало в тугой, холодный ком. Внутри черепа от стенки к стенке мячиком заскакал, забился нечленораздельный протестующий вопль. На миг встало перед глазами нигде никогда не виданное, однако ж поразительно знакомое лицо — полное, с клинышком седоватой бородки, седоватым же клинообразным, торчащим вверх чубом, между коими поблескивали из мешковатых морщин темных век пронзительные глазки…
И невнятный вопль отчаяния и протеста обрел вдруг форму.
Пронзительное, уши рвущее «не-е-е-ет!» стальным подшипниковым шариком влепилось в высокий, благообразный лоб столь поразительно знакомого незнакомца.
Лицо подернулось рябью…
…и исчезло, блеснув напоследок зубами — то ли в безмолвном крике, то ли в злобном шипеньи.
Наступила полная, мазутно-непроглядная темнота.
Громкий лязг заставил Петяшу вздрогнуть всем телом. Тьма, словно осыпавшись от встряски, поредела, и он обнаружил, что стоит, привалившись к стене, в темной, дурно пахнущей парадной.
В правой руке имел место туго набитый полиэтиленовый мешок с ручками.
На стене, под тусклой от толстенного слоя пыли лампочкой-сорокаватткой кто-то начертал жирно, ярко-красной губной помадою: «TREAT ME LIKE YOU DID THE NIGHT BEFORE», сопроводив надпись весьма натуралистическим изображением могутного мужского органа, отчего-то вызвавшего в памяти стебное словосочетание «Мужской Половой Хуй».
