Нет уж, решил Петяша. Вот хуиньки! Пусть себе развлекаются по-своему, масоны хреновы, в меру сил и способностей, а у него, Петяши, и без того хватает…
Рука сама собою потянулась за пазуху. Петяша глотнул еще коньяку, и взгляд его снова зацепился за плюхавшуюся невдалеке от берега бутылку.
Спички, значит… А ежели — попробовать?
Попробовать…
А как? Как вообще к таким делам подступиться, с какого конца? Что конкретно нужно попробовать сделать?
Вспомнив виденные когда-то забугорные «ужастики», Петяша устремил на бутылку немигающий взгляд и мысленно как бы потянул ее к себе. Поначалу бутылка вроде бы чуть-чуть двинулась к берегу, однако тут же стало ясно, что это Петяше всего лишь кажется.
Тогда он снова сосредоточился на том, что хочет притянуть к берегу проклятую стеклопосудину. Сильно хочет. Так хочет, что кушать не может…
Некоторое время не происходило ничего. Потом налетевший вдруг порыв ветра взъерошил Петяшины волосы, бутылка качнулась, хлебнула горлышком воды и — затонула.
В город ехали, в основном, молча, передавая по временам друг другу поллитровку какого-то непонятного коньяку, ухваченную в пристанционном ларьке. Только где-то уже около платформы «Броневая», когда опустели соседние лавки, Игорь заговорил:
— На случай, если наш спаситель не озаботился… Прямо сегодня, чем скорее, тем лучше, сядь и напиши бумагу о том, что нашел на улице пистолет и несешь сдавать его в милицию, как положено всякому законопослушному чемодану. Дату сегодняшнюю не забудь проставить. Завтра с утра — то же самое, уже с новой датой. Если, конечно, вообще собираешься и дальше держать при себе этот ствол. Для полноты картины можно еще обзавестись «свидетелем» того, что действительно нашел. Понимаешь? Могу я, да еще с женой, для пущей убедительности, договоримся.
Димыч молча кивнул. Он и вообще-то был здорово подавлен всем пережитым, а тут, при упоминании об Игоревой супруге, снова вспомнилось то, чего не хотелось бы вспоминать. Откуда-то из самой глубины теплого коньячного озера в желудке поднялся и подступил к горлу тягучий, маслянистый пузырь омерзения. Вдобавок, возникло некстати перед глазами то, что осталось от «Володьки», серолицый, скорчившийся на полу…
Димыча жестоко замутило. Чудовищным усилием воли подавив спазм в горле, он судорожно припал к горлышку бутылки.
— Ладно… — Отняв бутылку от губ, Димыч обнаружил, что голос его совсем «сел». — С этим все ясно. А вот, что мы дальше будем делать?
